Наталья Рубанова - Короткометражные чувства (сборник)

– Тебе нужен клин, – жужжали ж-ж-жоны.

– Да. Клин нужен. Чайковскому тоже нужен был Клин, – валяла я дурака, и тот-таки материализовался в образе и подобии того самого Яна.

– Ну же! Подумай о будущем! – не уставали ж-ж-жоны. – Тебе давно пора рожать! Годы идут, подумай…

А рожать нисколечко не прикалывало. Прикалывало другое: хотелось найти настоящее . Тогда и пошло-поехало: «В Клин – с клином», – я чудом скомпромиссничала сама с собой, приметив и/о потенциального вышибалы пережитков чувств-с: а в Клину у него стоял дом.

Признаться, он оказался едва ли не первым сносным клином, способным вышибить пред-предыдущего: предыдущим-то не получилось, хоть и хотелось; а может, я все еще идеализировала Яна с непременной «Сто-Личной» в пакете? Впрочем…

Теперь вечерами я пила ряженку, равнодушно пилила ногти и поначалу даже приободрилась: не все, значит, думаю, еще потеряно, раз на свежак потянуло. Может, кстати, будет, в чем в Италию-то… И вроде не идиот, не урод – к тому же регулярный оргазм… Ну, думаю, ладно, поживем – увидим. В общем, жили-поживали мы несколько месяцев, а тут – тук-тук-тук, я твой друг – ж-ж-жона его: так, мол, и так: супруга я! Клин на дыбы: «Кукла чертова, явилась…» – дальше молчу.

Я скрылась тихо, благо влюбиться за оргазм не сумела – и прямиком во Своя́си. А там, во Своясях, новое тысячелетие: и так оно, главное, незаметно придвинулось, что все в одночасье осточертело: дом – работка, работка – дом, причем дом запущенный, а работка – еще более. Но самый-то ужас в том, что все делом занимаются, даже собаки – и те – кости грызут. Я тоже было взялась, но чуть зуб не сломала: флирт, флирт… Когда и он оказывается «пройденным этапом», Инь и Ян стареют на эпоху.

«Последний раз мы целовались в прошлом веке», – так и не сказала я Яну из прошлого века.

– Мужчины – отборные махровые селекционные козлы, – сказала я Яну из прошлого века.

Больше всего на свете мне не хотелось, чтоб чертов вечерок заканчивался. Однако недобитый Ленский казался еще неприкаяннее Гончаровой, поэтому пришлось смириться.

– Ты, ну хоть ты знаешь, кого я больше?.. – спросил он.

– В смысле – больше? – не поняла Гончарова.

– Ну, Ольку или Таньку? – с посмертной его маски отваливались так называемые каноны русской классической литературы и, не выдерживая ста атмосфер прозы современной, разбивались вдребезги: так, конечно, не пишут.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Отдельные буквы неравномерны, наблюдается необычный наклон. Некоторая «детскость», неуверенность. Слова разделены на несколько частей (буквы и их части, некоторые из петельных соединений заострены. – Здесь и далее прим. графолога ).

Возможно, первый слог от «девочка», неразборчиво.

Возможно, первый слог от «родителями», неразборчиво.

Возможно, пропущено слово «волосами».

Наклон влево. Штрихи завернутые, запутанные. Нажим сильный.

Нет связок между буквами.

Нет связок между буквами.

Выделено подчеркиванием.

Открытые снизу строки гласные.

Параболические строки.

Очень крупные буквы.

Строка постоянно опускается вниз.

Моник Виттиг, «Категория пола».

Параболические строки.

Очень сильный нажим.

Слова начинаются с крупных букв, постепенно уменьшающихся в размерах.

Очень узкие поля.

Переход на печатные буквы.

Относительно малые заглавные буквы.

В мелком почерке появляются заглавные буквы, которые непропорционально велики по сравнению со строчными.

Зигзаги.

Переход тонких штрихов в жирную черту.

Живопись тушью и водяными красками.

Ф. Шопен . Письма. М., 1964.

Op. 68. № 4.

Не трогай беду до тех пор, пока она тебя сама не тронет, это только удваивает несчастья, которые отражаются и на окружающих.