Владимир Данилушкин - Зубило №8. Записки чайника

– Ну да, ты еще сюда свои переломы вставь, – иронически произнес, налегая на э, прокурор и включил видеомагнитофон. Гнусин одним глазом в экран, а другим на служителя закона и резко схуднул с лица. Да это же, ни дать ни взять, инструктор Отверткин. Довольный собой, сияющий, как рыболовная блесна из красной меди, в разгар сезона ловли корюшки.

Гнусин закрыл глаза, не желая видеть эпизоды, связанные с этим человеком, точнее сказать, механизмом для наложения штрафов. Но просмотр продолжался помимо его воли, будто электронный луч, минуя глазные рецепторы, проникал прямо в мозг. Куда годны ваши лазеры и мазеры! А также маузеры. Воспоминания заструились толчками, как кровь из аорты.

Однажды в безработную, слегка беззаботную летнюю пору Гнусин проснулся от вспышки в головном мозге. Какое-то прозрение было, да не сумел расшифровать. Попросил повторить, да где там: сны – нежная штука, а пробуждение – вообще чудо. Возможно, это одна из причин, почему нет пророка в своем отечестве. Что ж, поехал. Неуверенно. То ли на дорогу на ТЭЦ свернуть, то ли к автовокзалу? Руки выбрали последнее. На автобусной остановке в сторону Марчекана частники устроили стоянку. Как говорится, по требованию пассажиров. Вообще-то там знак «остановка запрещена». Гнусин знал это и соблюдал запрет, как законопослушный гражданин. А другие тем временем снимали сливки, то есть пенки – выгодных пассажиров – как с куста.

Поборол немалое внутреннее сопротивление: дай, думает Гнусин, согрешу. Куда крестьянин, туда и обезьянин. Только подруливает к кормному местечку, как из-под земли вырастает инспектор этот самый, Отверткин, и как миленького напрягает по всей форме. Тогда, правда, штраф платили на месте. Меньше волокиты. Хоть и нервное потрясение, но сравнительно небольшое. Даже для столь впечатлительного человека, как Гнусин.

Отверткиным Гнусин этого гаишника сам прозвал. Зимой, в мороз, была какая-то общественная катаклизма, жена задержалась на своей телестудии, звонит: забери, мол, а то ни рук, ни ног нет. Он и подкатил. Давай, говорит, собирайся побыстрее, то есть, не больше пяти минут, там же у вас знак «стоянка запрещена». По просьбе студии, кстати, установлен.

– Да пошел ты! Пошел на три точки! – После долгого телевизионного напряга нервы становятся ни к черту. Сам знает. Выступал как-то. Короче говоря, пока собирались, инспектор свинтил передний номер и умотал. Пострадавший еле концы нашел. Пытался спорить, ведь не одним уставом такая норма, как снятие номера, не предусмотрена. За это самоуправство надо карать, и сурово. На этот пассаж старшее начальство ответило, что уже пытались инспектора приструнить, да он такой: у самого генерала свинтил. Время такое пришло. Демократия называется.

Плюнул Матвей Ильич, не стал спорить. Неприятно, правда, но все легче, что из-за женщины. А здесь, у автовокзала, и свалить не на кого. Обидно, будто сам себя высек.

Стало быть, обмишурился по крупному. Надо было в сторону ТЭЦ ехать, как подсказывал внутренний голос. Но руки сами руль повернули, а?

Что умеет Гнусин, так это смертельно огорчаться по любому поводу, а то и без повода. А ведь за рулем нужно быть уравновешенным! Может быть, бросить все и бухнуться на диван? ни один инспектор не достанет!

Возвращаясь домой с платной стоянки, куда он определил свою машину, с огромным удовольствием, словно от стакана хорошего вина, неспешно прошагивал он мимо передвижного поста ГАИ, засевшего в недолгую засаду, например, возле той же телестудии! Ни за что не остановят, не потребуют водительское удостоверение и технический паспорт. А удостоверение пешехода еще не изобрели! Пожалуй, засадные гаишники и не догадываются, что этот немолодой хмырь – водитель. Не испытав стресса от встречи с ГАИ, Гнусин закипает от ликования на сбереженной духовной энергии, всей своей массой паря и проливаясь на асфальт. Вот ведь какое, оказывается, это счастье – уходить от конфликта на дальнем к нему подступе. Вот что надо шире внедрять в теорию и практику частной жизни.

Одно время он дружил с гаишниками, правда, не напрямую, а через Гальяна, своего сослуживца по редакции. Потом они стали другие. В этой системе очень быстро меняются кадры, благодаря Северу, скорость падения звезд на погоны выше, чем на «материке», быстрее они уходят на пенсию, а уж там разворачиваются в бизнесе, затыкая за пояс приезжих. Кавказцы называют их красной мафией.

Валера Верблюдов уже подполковник. А с лейтенанта начинал, и довольно поздно, специальность-то у него была довольно далекая от милицейской – учитель биологии. Впрочем, как знать, может, из Дарвина тоже мог выйти неплохой старлей внутренней службы. Вот и другой лейтенант продвинулся к вершинам, а третий вышел в генералы. А ты все тот же рядовой запаса пешеходных войск. И хотя Гнусина никогда не волновало звездное мерцание, все-таки, надо признаться, еще один комплекс он приобрел не из-за того, что штафирка, а что быстро постарел, не меняя своего местоположения. А сейчас мог бы быть привилегированным пенсионером, и гори оно – синим, в полосочку! В лампасы!

Гнусин предается нерадостным размышлениям, когда ждет пассажиров. Почему и кого они выбирают из водителей? Вон две девицы повышенной привлекательности, на его восьмерочку ноль внимания, а подсели на «японку» с двумя парнями. Или у тех не таксование, а свидание? Он как будто в магический бинокль глянул, ощутил аромат юного тела, складочки на груди, взгляд незамутненных глаз, теперь он лишен этого навсегда. Надо было раньше думать, приобретать колеса.

А Гнусина выбрал прокурор. Хорошим оказался рассказчиком. Возле Москвы, говорит, на многих столбах освещения черные ленточки с именами. Траур по погибшим в автокатастрофах. Под обрывом дерево в метр в обхвате срезано, а на следующем дереве та машина, что срезала, лежит на ветвях кверху колесами.

Кстати, на спуске к Марчеканскому рыбному порту однажды Гнусина остановили ребята, накрывшие стол на капоте машины. Поминки. Поезжай, говорят, посигналь погромче, батя. Здесь погиб год назад наш товарищ. Гнусин посигналил, уважил. Так, из вежливости. Но чтобы в лепешку расшибиться – нет, не заплатили же.

Дороги Магадана – тоже сплошное виртуальное кладбище, на каждом шагу памятники – кресты, камни с именами на табличках и венки кладбищенские. Диву даешься: на ровном, казалось бы, месте спотыкаются. На бензовозе с прицепом один в гололед притормозил, машина как ножницы, сложилась. Бензин вспыхнул, и все моментом сгорело. Другой на уазике ехал из Сусумана. Навстречу два КАМАЗа. Был апрель. Первый грузовик попадает в яму, грязная вода вся на лобовое стекло легковушки. А скорость за восемьдесят. Грязь тут же замерзла под холодным ветром. Хорошо, что вторая машина дистанцию держала, и водитель развернулся так, что ослепленная машина, которая шла на торможение, юзом ударилась боком о бок. Поперек дороги встала. Уазик затормозил в метре от КАМАЗа, столкновения не произошло. А то бы одним прокурором стало меньше.