Олег Ёлшин - Сколько жизней у Чайки

– Да? – и тихое счастье затрепетало в душе – ее оценил сам Мастер, который обычно был скуп на похвалы.

– Хорошо! – добавил он. А его «хорошо» стоило дорого – она знала это.

– Ты неплохо справляешься с ролью, – продолжал он. – Хорошо работаешь, честно. Молодец, Аня.

– Я или моя Нина Заречная? – вдруг спросила девушка. Мастер немного помолчал, о чем-то думая, перевел взгляд на нее, улыбнулся.

– Ты органична, убедительна, я тебе верю.

– Мне или моей Чайке? – настаивала она. Мастер стал серьезен. Он мгновение подумал и спросил:

– Запамятовал, тебе сколько лет?

– Восемнадцать! Уже целых восемнадцать!

– Восемнадцать, – задумчиво повторил он. – Как тебе это объяснить?…

Он долго молчал, глядя куда-то мимо нее. Взгляд этот был отрешенным, сосредоточенным, в его глазах отражались неведомые фантазии, образы, которые тот себе представлял. Потом Мастер снова мягко заговорил:

– Понимаешь, Аня, Чайка – она другая. Большинство актеров играют себя в обстоятельствах, предлагаемых ролью, и только один из сотни, может быть, из тысячи перевоплощается, создавая образ. Но это вершина, на которую забраться нелегко. Скажу честно – дано это не каждому. Ты свободно существуешь в истории и декорациях, придуманных Чеховым, неплохо работаешь, выкладываешься, ты молодец! Еще будет несколько репетиций, мы доработаем некоторые сцены – думаю, получится достойная работа. Все будет хорошо, я доволен тобой… А, Чайка… Она немного другая. Ну, это уже…

Напоследок улыбнулся и откланялся, а девушка осталась одна. Она была потрясена.

Чайка другая! – все звучали его слова. – Немного другая. Она не создала образ! Чайка находится от нее на недосягаемой высоте. Где-то на небесах она машет белыми крыльями, кричит, ненадолго опускается над озером, хватает свою добычу, но снова ускользает. Я Чайка?! Я не Чайка! Я Аня – девушка, которой восемнадцать лет! Так вот почему было так легко? Я что-то упустила, не создала роль! А до премьеры оставалось всего две недели, после которых останутся – «молодец, хорошо, неплохо»… и обязательные аплодисменты, как же без них. В театре без них не бывает. Все у тебя хорошо! – эти ужасные слова теперь преследовали ее. – Она немного другая. Я не Чайка!… Не Чайка!… Не Чайка!… Значит, нужно начинать все с самого начала, – поняла она. А еще поняла, что надевала на себя эту роль, словно платье. Она делала из Нины себя, а нужно было делать все наоборот. Нина другая… другая… другая…, – стучало в висках. – Какая?

Теперь время шло для нее мучительно долго, а она все не могла понять, не могла найти тропинку к озеру, где жила Чайка.

Мастер все объяснял. Он учил их этому три года. Неужели она не сможет! Теперь она напряженно вспоминала его слова:

«Нужно забыть обо всем, раствориться в персонаже, отдать всю себя».

Девушка и раньше соглашалась с этим, разумно все понимала, как заученный урок, но теперь… Теперь слова Мастера снова и снова звучали в голове:

«Нужно полюбить свою героиню. Только из великой любви рождается высокое искусство, рождается чудо».

Но как это сделать? – мучилась она.

«Только отдавая – ты обретаешь. Это и есть любовь. Забудь о себе, забудь об аплодисментах»…

А ведь Нина Заречная тоже говорила эти слова. По-своему, но говорила. Почему же раньше она проходила мимо них?

«…Главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни».

Только теперь она поняла эти слова. И снова в голове звучал голос Мастера:

«Уметь говорить со сцены – это большой талант, но уметь говорить от лица своего героя – это великий дар!»

Нина? Какая она?… Нужно начинать все с самого начала. Найти, увидеть, раствориться в ней, тогда и получится образ. Все просто. Просто?…

Это были мучительные дни. Теперь она медленно двигалась в лабиринте, словно попала в густые заросли, потеряв ориентир. Забыть о себе, понять этого человека, почувствовать его. Какая она? Какой у нее цвет волос, голос, рост, глаза, походка? Но, как это узнать?… Вдруг поняла – все написано, все можно прочитать в словах, которые она произносит, почувствовать, видя, что делает ее героиня, как воспринимает мир. И снова она берет в руки пьесу, пытаясь читать уже другими глазами.

Прошла неделя. Прошли еще несколько дней. До премьеры оставалось немного. Послезавтра она выйдет на сцену и будет играть. Кого? Девушка забыла о сне, почти перестала есть, как призрак, она появлялась в институте, ходила на репетиции, на другие занятия и все думала, представляя – какая Она. Иногда выбегала из класса, на подоконнике раскрывала пьесу и лихорадочно читала заученные страницы. Уже ненавидела эту книгу. Тогда пришла в голову одна идея, она сбегала в книжную лавку и купила другую «Чайку». Там был другой шрифт, другие размеры страниц. Но, что это даст? Нужно посмотреть на все другими глазами. И снова лабиринт. А чаща становилась все гуще, высокие деревья уже закрывали небо целиком, и куда ей пробираться дальше, она не понимала. Знала одно – в этих строках, в этих словах таится магический смысл, скрывается Она. Где?

Однажды в отчаянии отшвырнула книгу.

– Нина Заречная придумана. Она лишь фантазия великого Чехова. Но в жизни ее не существует. Значит, теперь она сама придумает ее такой, какой захочет. Нет! – вовремя остановилась она. Каким-то чутьем поняла, что великий писатель иллюзию и выдумку воплотил в жизнь. И где-то сейчас на далекой-далекой планете находится та самая Нина Заречная. Настоящая, живая. Оставалось только найти туда дорогу. Все просто! Просто?…

До премьеры оставался один день. Мастер видел ее состояние, ничего не говорил, понимая волнение девушки, но считал это нормальным. Ох уж эти юные актрисы! Он был доволен ей. И вот наступает последний вечер, а завтра… Завтра спектакль.

Я видел ее такой впервые. Я ни на минуту от нее не отходил. Да и она впервые в жизни почувствовала невероятную муку, которая была несравнима ни с чем. А я говорил, я предупреждал. Не все игры могут радовать маленьких девочек. Есть такие, ради которых приходится отдать всю себя. Способен ли на это каждый? Нет! Способна ли ты? Но, что с ней происходит?…

Была поздняя ночь. Аня не спала. Она широко открытыми глазами смотрела в окно, где в свете фонарей падали редкие снежинки, а яркая луна отбрасывала желтые отблески на подоконник. «Эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь», – вспомнила она строки из пьесы. – Напрасно… Напрасно… Все напрасно… Эта луна сейчас освещает то озеро, видит его с высоты, а я не могу найти туда дорогу…

Перевела взгляд на кровати, стоящие неподалеку, где безмятежным сном спали студентки ее курса. Наверное, им снился спектакль, свет прожекторов и софитов, зрители, аплодисменты. И снова окно, откуда слышались сонные отзвуки спящего города. И снег. Белоснежный пушистый снег. А где-то у далекого озера в эту минуту бродит одинокая девушка, она о чем-то думает, вспоминает, заглядывает в окна особняка, которые светятся неподалеку, кого-то выглядывает, ищет. На дворе поздняя ночь, а над головой луна. Зовут ее Нина Заречная. Девушка мучительно пытается что-то понять. Ее длинные волосы лежат на плечах, а взгляд пронзительный и ясный. Взгляд карих глаз…