Николай Бодан - Армия жжот. Дневник офицера Советской армии

– Ничего я не забыл, проводите, я в наряде, мне все равно, – и я демонстративно зевнул.

Вперед шагнула жена командира и тоном, не терпящим никаких возражений, отчеканила:

– Для тебя наряд временно отменяется, будешь у нас Дедом Морозом!

Я вдруг понял, что событие, которого я ждал всю ночь, отважно борясь со сном, находится на грани срыва и бросился в атаку за свои законные 4 часа отдыха.

Приплел боевое дежурство, вспомнил училищный плакат «ПВО – надежный щит неба Родины».

Но все мои доводы оказались неубедительными, когда в клубящемся морозном воздухе выросла объемная фигура старшины дивизиона.

СПРАВКА.

СТАРШИНА ДИВИЗИОНА.

(звание, рост, возраст, комплекция, национальность, идейные убеждения, смысл жизни) —

старший прапорщик, средний, неопределенный от 30 до 45 лет, упитан, хохол, «хочу чтобы было», «хочу, чтобы было много». Энергичный, румяный, постоянно в движении, в глазах блеск от пылающего внутри огня, руки постоянно заняты ношей, всегда в легком подпитии, голос слышен за три километра.

Сейчас старшина представлял собой страшное зрелище. Совершенно потухший взгляд (видимо огонь внутри потух или его залили), серого цвета лицо, как будто его подняли не из постели, а прямо из могилы для съемок фильма «Зловещие мертвецы».

Без обычного шумного приветствия, со множеством подковырок, он еле слышно простонал:

– Неси шинель.

И, с трудом переставляя ноги, поплелся к себе в каптерку.

Пока женщины провожали взглядами «мертвое тело» старшины, я понял: -битва мною проиграна. Если уж они «труп» старшины из постели достали и заставили его ходить, что уж говорить о моем сне.

Пауза кончилась быстро.

Галя Орлова, жена командира, сунула мне в руки мятый листок бумаги и гордо объявила:

«-Это сценарий!».

Все женщины загалдели разом. Они стали доставать из сумок подарки и складывать их на стол в «дежурке», причем каждая дергала меня за рукав кителя.

– Коля, это моему отдашь.

– Это, с медвежонком, – моей.

Я кивал головой, продолжая зевать, а в это время Галя Орлова читала мне сценарий.

Когда она дошла до слов «Дед Мороз и Снегурочка заходят», одна из женщин спросила,

– А кто будет Снегурочкой?

Я оценивающе оглядел присутствующих женщин и, уже на правах Деда Мороза, басом спросил:

– Ну, кто у меня Снегурочкой будет?

– Нет, ты что, нас дети сразу же узнают, скажут – Снегурочка не настоящая.

– Коля, быстро кого-нибудь из бойцов – скомандовала Галя Орлова.

Возле тумбочки дневального, у меня в наряде, стоял Салимов, молодой боец, казах по национальности, еле-еле «ворочавший» по русски.

– Ставь второго дневального на тумбочку, сам ко мне -, скомандовал я.

Он подошел. Женщины, перекрикивая друг друга, бросились объяснять ему суть дела. Салимов стоял по стойке «смирно», покорно опустив глаза вниз, лишь изредка их поднимал и как-то виновато улыбался. Видно было, что он ни хрена не понимает, что от него хотят.

– Ты будешь Снегурочкой.

– Мы на тебя оденем синее платье.

– Хоровод вокруг елочки с детишками и товарищем лейтенантом – Дедом Морозом поводите.

– Одно стихотворение детям расскажешь.

Салимов улыбался еще минут пять, потом вскинул голову, обводя окруживших его женщин взглядом Чингис-хана, отправляющего свое «иго» на Русь.

Женщины замерли.

– Женщином я что-ли буду? – наконец произнес он.

Я подленько хихикнул. Жена командира снисходительно улыбнулась и, поменяв тон с командного на нравоучительно-сюсюкающий, попыталась призвать его к послушанию, как будто перед ней стоял не 19-ти летний защитник Отечества, а ее четырехлетний сын.

Не тут-то было. Салимов со зверской гримасой на лице заорал, чуть ли не тыкая каждую женщину в лицо пальцем:

– Зачем ты не Снегурка? Зачем ты не Снегурка?

Я вмешался, но на все увещевания женщин и мои угрозы административного порядка плюс короткий аперкот правой в печень, Салимов платье одевать отказался.

– Дай пять нарядов – женщином не буду!

– Мусульманин, коран, люди скажут «шайтан» – женщином- не буду, -твердил он.

Орлова с барского плеча пообещала ему лично килограмм шоколадных конфет.

Салимов на полсекунды замер и в знак протеста резко мотнул головой.

Да, Велик Аллах и Магомед, его пророк, ни первого, ни второго, а уж тем более Салимова за 30 серебренников не купишь, а уж про шоколад и говорить нечего.

Одна из женщин предложила халат. Салимов затих и как-то загадочно прищурился, видимо представляя себя баем или султаном (чтобы приблизить читателя к современности – Нурсултаном Назарбаевым).

На халат он согласился.

Кто-то сбегал домой за халатом, длинным и непонятной расцветки.

Из каптерки вышел старшина со своим «халдеем» —каптером.

Здоровье у старшины заметно улучшилось. Они вынесли наряд Деда Мороза. Это была солдатская шинель, с помощью булавок обтянутая сверху красной материей, снятой из Ленинской комнаты. Поверх материи болтались лоскутки грязно-серого цвета, натыканные в хаотическом порядке на те же булавки, очевидно символизирующие снег.

Женщины аккуратно помогли мне надеть шинель, закамуфлированную под наряд Деда Мороза.

Тут каптер мне на ухо шепнул, как военную тайну, что трусы, которые они со старшиной разорвали для лоскутков, чистые, после стирки и чтобы я не беспокоился.

Моя шапка представляла собой тот же камуфляж. Волосы для меня и Снегурочки-Салимова были изготовлены из армейских лыковых мочалок.

АРМЕЙСКАЯ МОЧАЛКА – это лыко (обдирка с липы), несколько слоев лыка связаны с двух концов. Длина около 50-ти сантиметров.

Старшина с каптером связали примерно по 10 мочалок, предварительно развязав каждую с одной стороны. Получились «чудесные волосы». Нам позавидовало бы любое огородное пугало. У одной мочалки конец не был развязан. Я просунул в нее голову и получилась борода. Немного шайтанская, но борода.

Нас поставли рядом.

Дед Мороз и Снегурочка.

Кто-то откровенно засмеялся, жена начальника штаба закрыла лицо руками, отвернулась от нас и начала трястись всем телом. Невозмутимой оставалась только жена командира.

Каптер принес вещмешок, в который женщины и сложили подарки для детей.

– Подождите секундочку, – она извлекла из кармана губную помаду фиолетового цвета и быстрыми движениями накрасила нам с Салимовым щеки, а мне вдобавок и нос.

У женщин опять началась истерика и, чтобы избежать «Орловского» гнева, они похватали свои шубы и выскочили на улицу.