Ольга Фикс - Институт репродукции

Мне ничего не оставалось, как начать следовать указаниям. Однако едва девушка оказалась на кушетке, где я пыталась пристегнуть к ней монитор, как ее сразу начало не по детски тужить, и я едва успела натянуть перчатки, как показалась головка. Трансформировать кровать в род. кресло было уже некогда, но это было не важно – головка оказалась на удивленье маленькая и изящная («это при таком-то брюхе!» – успела удивиться я), и вышла легко, безо всяких разрывов. Вслед за головкой легко выскользнули плечики, а за ними и весь ребенок. Маленькая, хорошенькая девочка.

– Поздравляю, Наташенька, у вас дочка! – сказала я, укладывая новорожденную матери на живот. Как всегда, после удачных родов, кровь пела у меня в ушах, и воздух вокруг наполнился волнами эйфорической радости.

– Как… девочка?! – побледнела роженица.– Он же меня.. убьет!

И тут ее скрутила новая схватка.

Вторую девочку, немножко побольше первой, я пристроила рядом с сестричкой, и прикрыла их обеих пеленкой. Плацента была одна и очень большая, но вышла довольно быстро и вся целиком.

Я набрала окситоцин в шприц, и на секунду обернулась к штативу, чтобы заполнить физраствором систему внутривенного вливания, и тут у меня за спиной отчетливо послышалось: кап, кап, кап, шлеп, шлеп, кап..

Вот оно! Не пронесло!

Я изо всех сил надавила на торчащую из стены красную кнопку срочного вызова, и стала искать спадающуюся на глазах вену. На полу под кроватью растекалась, быстро увеличиваясь в размерах, темно-красная лужа.

Я тревожно взглянула на девочек. Малышки не плакали: свободная от капельницы мамина рука по-прежнему крепко прижимала их к животу.

Тут, наконец, распахнулась дверь и с громкими воплями:

– Настя, еб твою мать, что тут у тебя происходит! – ввалилась долгожданная помощь.

*

Я сижу у компьютера к ней спиной, заканчиваю заполнять историю. «Поступила в таком-то часу с полным раскрытием, воды отошли в столько-то часов столько-то минут, головка первого плода в плоскости малого таза…. Первый ребенок живой, женского пола, родился весом, закричал сразу, крик громкий, цвет кожи и слизистых розовый, Апгар 9—10. Второй ребенок, живой, женского пола… Кровопотеря составила…

Она спит. Лицо бледное, спокойное до умиротворенности. Обе руки вытянуты поверх одеяла, с обеих сторон из вен торчат катетеры. Капает кровь – теперь уже не ее, теперь, наоборот, чужая, с целью восполнить потерю. Живот под одеялом плоский – втянулся, как не было. Одеяло натянуто до самого подбородка, чуть ли не на уши. С противоположного краю из-под него трогательно торчит узенькая, изящная пятка.

– Настя, это ты? – не открывая глаз, в полузабытьи.

– Я, я. Спи, Наташ, отдыхай.

– А ты… не уйдешь?

– Куда я ж уйду? Спи.

Действительно, куда ж я денусь, пока смена моя не закончится?

Девочки спят – обе рыженькие, большеглазые, с длинными кистями и стопами. Их положили в одну кроватку – пытались разделить, но они стали кричать, и персонал сдался.

Часу в седьмом, не дождавшись звонка, подъехал Виктор Петрович – на том же бронеджипе, опять с охраной. Беседовать с ним делегировали доктора Леву. Все-тки он две войны военврачом прошел: чеченскую и свою, местную, на родине у себя.

– Поздравляю Вас, у Вас близнецы. Две девочки. Крупные, здоровые, весом 2500 и 2880.

Надо сказать, Виктор Петрович перенес новость мужественно и можно сказать, достойно. Он лишь негромко свистнул, криво усмехнулся и смачно харкнул себе под ноги.

– Ну что ж… бывает.

И сразу перешел на деловой тон

– А это, Наталью когда можно забирать?

– Ну, знаете, роды были трудные, она потеряла много крови. Не раньше, чем дней через пять. И, кроме того, девочки…

– Они меня не интересуют. Домой к себе я их по любому не потащу. Так вы сообщите заранее, когда можно ее забирать, чтоб я мог сориентироваться по времени.

– Ну, разумеется, мы вам сообщим.

Часа через два какой-то парень в комуфляжных брюках и кожанке передал на имя Натальи корзину с экзотическими фруктами, килограммом икры и бутылкой красного вина, при виде которой все наши врачи мужского пола восхищенно зацокали языками. В принципе, роженицам все это было строго запрещено, о чем извещал висящий на стене в приемника: «Список продуктов, не допускающихся к передаче пациенткам послеродового отделения» но в данном случае возражать никто не посмел. Корзина была в полной неприкосновенности воодружена на стол в Наташиной палате, и, надо сказать, сыграла свою ключевую роль. Наташа, увидев корзину, слегка оживилась. Глаза ее загорелись, щеки окрасились слабым румянцем, губы растянулись в бледное подобие улыбки. Главный смысл месседжа был ясен: простил, стало быть, не убьет. Остальное, в том числе и содержимое корзины, мало интересовало ее, и она махнула нам всем рукой равнодушно: берите мол, угощайтесь. Мы, если честно, не заставили себя долго упрашивать.

К общей радости персонала, корзины с продуктами в ближайшие дни продолжали поступать регулярно. Как и к первой из них, так и к последующим, ни разу не было приложено ничего – ни цветка, ни записки. Наташин мобильный одиноко молчал на тумбочке, сама же она с той минуты как встала, беспрестанно двигалась – ходила, как маятник по палате, укачивая то одну, то другую девочку, кормила их, пеленала, напевала им вполголоса какие-то песенки с неразборчивыми словами. Она казалось, почти не спала – хоть ночью, хоть днем, заглянув в ее палату из коридора, взгляд натыкался на маячащую взад-вперед худенькую, почти бесплотную фигурку.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.