Юрий Михайлов - Полина

Помогали и другие рецептурные средства, но они остались в Москве… «В общем, в психушку пора тебе, старая кляча», – думала Полина. Ей стало так жалко себя, что слезы снова сами по себе побежали из глаз. Она не останавливала их. В них было все: и неудовлетворенность собой, семейными отношениями, и ненасытность и желания пока еще сильного тела… И не затихающая боль по погибшему мужу… И неустроенность девчонок, особенно старшей дочери… И глупость ситуации, когда профессиональный редактор с тремя языками торгует бытовой парфюмерией…

Ее рука, гладившая тело, опустилась ниже живота… Она тихо постанывала, несколько раз вскрикнула и затихла. Во сне ей снилось, что она спит… Вдруг к ней прорвался чей-то далекий и знакомый голос:

– Полина, Галина, Любаша! Да, где вы? Я к вам, понимаешь, в гости, а найти никого не могу.

– Минуточку! – Полина вскочила с дивана и стала искать халат. Подняла его с пола, быстро надела, а сама думает: «Кого это, черт, принес на ночь глядя?» В комнату ввалился старый приятель мужа, бывший собкор агентства по арабским странам Тимур Сайфуллин. Он из каждой командировки привозил Павлу какие-то копеечные безделушки. Правда, иногда и раскошеливался: в их московской квартире висело несколько черных африканских масок, куда-то в ящики финской стенки Полина запрятала два красивых, украшенных серебром и золотом, кривых алжирских кинжала. Она боялась их и, чем старше становилась, тем дальше прятала это страшное оружие.

– А я проведать, как соседи… У меня поручение от Флюры. Моих-то здесь никого нет. Приедут только послезавтра. А вы, знаю, всей семьей отдыхаете… Вот кое-что привез… От Флюры приветы и персональные гостинцы.

Полина проговорила следом, видимо, в сердцах:

– А моих-то черти сдули одним ветром… Любовь к девчатам в Москву уехала, скоро экзамены. Галина с генералом в кино ушли… Если успеют на последнюю электричку, хорошо…

– Ба, какая прелесть! Не надо два ужина готовить… Давай накрывай стол. Буду тебя как принцессу татарскими яствами угощать!

– Нет, Тимур, день такой был тяжелый…, – как можно тверже сказала Полина. – Ты поешь один, у себя. А я лягу пораньше спать… Да и голова разболелась некстати…

– Женщина! Тебя бы у нас на Востоке вообще никто не спросил, ты при себе держала бы свое мнение. А я еще даю тебе право говорить… Да если моя Флюра узнает, что я не угостил тебя пловом, чак-чаком… Да, она убьет меня!

Делать нечего: Полина достает, Слава Богу, помытую дочерью и генералом посуду, расставляет на столе. Из холодильника пригодились остатки генеральской зелени. На столе снова появилась бельевая корзина, только теперь она принадлежала Тимуру. Все расставили, стали есть плов. Да, действительно, Флюра – искусница, Полина так бы не смогла приготовить.

– А вот теперь, после плова, не грех и рюмочку пропустить… – И Тимур, как фокусник, прямо со дна корзины достал бутылку финской наливки – «Клюковка». Сам принес из серванта рюмки, налил их с краями, поставил чак-чак, еще какие-то сладости.

– Ну, дорогая подруга моя, за Павлушу! За нашу дружбу, за вашу любовь (мы же все видели). По полной и на боковую…

– В смысле?! Ты давай к себе иди… О Флюре помни.

– А я помню… Помню! У меня пятеро детей. И, слава Аллаху, все обуты – одеты! И Флюра меня любит, и тебя любит и помнит о тебе… – Помолчали. Потом без тоста, механически, как говорят, чокнулись, стекло даже не издало звона. Но напиток – приятный, кисловатый и бодрящий.

– Понравилось? – Спросил Тимур. – Я очень люблю финскую наливку…

– Не наливай больше… И почему с краями? Звона стекла даже не слышно?

Закусили, посидели, разговор не клеился. Тимур улучшил минуту, когда Полина зазевалась, и налил по второй рюмке. Полина, на удивление, выпила и вторую рюмку. «Эх, будь, что будет, – подумала она. – Ведь это друг Павлика»…

Тимур встал, решительно подошел к выключателю и, хотя было уже темно, вырубил горящий свет. Не спеша, раздеваясь на ходу, он вернулся к дивану.

– Давай разберем диван, а то неудобно спать будет?

Полина промолчала, поднялась с дивана, прошла в душевую комнату. Когда вернулась, Тимур уже лежал на приготовленной им постели.

Сказала, не глядя на него:

– Сходи в душ…

Полина налила себе еще полрюмки бордового цвета жидкости и одним глотком выпила. Она была абсолютно трезва, знала, что после этой ночи она уже больше никогда не увидится с Тимуром, что прогонит его, не дожидаясь утра, и что завтра, рано-рано, с рассветом, она сядет в свою уже старенькую «Волгу» и поедет прямо в Москву, к Любаше. Она знала, что та дома, в квартире. И даже предполагала, с кем она там находится.

…Полине сначала было как-то неуютно. Но потом Тимур приноровился, да и она решила помочь ему. Он стал ровно, как машина, дышать… Все остальное было, словно в бреду. Они вставали, ходили в душ, снова ложились в постель, пододвинули стол к дивану, снова пили наливку, что-то ели… Как мог немолодой уже человек – Тимур – выдержать такие нагрузки, для Полины осталось загадкой…

Обессиленная Полина так крепко уснула, что проспала и раннее утро, и восход солнца и, если бы к соседу не привезли машину щебенки, она бы точно проспала еще несколько часов. После душа она, конечно же, не прогнала Тимура, накормила его яичницей, собрала все, что оставалось съестного на столе в его бельевую корзину и попросила только об одном: прудом или по ручью до его дачи не ходить! Лучше идти по забору с заходом в березовую рощу.

Тимур весело так посмотрел на нее и сказал:

– Не волнуйся! Своих не сдаем. А Флюре – надо подучиться…

Через полчаса Полина уже ехала в Москву. Но заезжать домой ей не хотелось: этим визитом Любашу не спасешь… Да и человек-то она уже совсем взрослый.

Пробовали ехать из Заокска хотя бы до Углича? Лучше – через третье (бетонное) кольцо. К тому завелся этот разговор, чтобы показать, как меняется не только природа, на и сам климат Подмосковья. Где-то за рекой Нерль, абсолютно не похожую на Нерль во владимирщине, становится элементарно холоднее. Углич охраняют старые, серовато-черные ели. Такого леса даже в самом дальнем приближении не увидишь на Симферополке…

Об этом думала Полина, ехавшая на «Волге» в Углич, приоткрыв водительское окно машины. Потом – ползла. Дорога на участке Тверской области настолько безобразна, что водители, между собой, назвали ее «дорогой смерти». Около 30 километров приходилось буквально ползти на брюхе. На обочинах дороги в этот раз Полина насчитала всего двоих водителей. Зато машины-то какие: полетели подвески у красавицы «Хонды» и у ярко-красной «Ниссан». Она не слышала голосов водителей, но представляла, что они говорили в адрес молодого и продвинутого губернатора этой области. Потом – выход на Ярославскую трассу, и опять можно спокойно идти под 80—90 км. в час.