Оксана Кириллова - Удар под ребра

Я сразу же пожалела о своем импульсивном «в восторге», когда Яша пробормотал:

– Посмотрите-ка, сколько эмоций, совсем для тебя не характерно. Дорогая, он тебя что, наркотиками накачивает?

Мама посмотрела на мужа с укором:

– Вика не стала бы…

– Откуда тебе знать, что она стала бы, а что нет?.. Думаешь, ты хорошо ее знаешь? Она себе на уме, ее душа – потемки, она вечно нос от всех воротит, разговаривать не любит и слушать никого не хочет! Что у нее там в голове – одному Богу известно!

Я выслушала эту тираду с насмешливой улыбкой. Надо же, прорвало. Годами, наверное, копил в себе обиду: эта девчонка не желает мне подыгрывать, принимать участие в моем спектакле, портит всю малину.

– Больше я не стану тебя так раздражать, – пообещала я, как только он – возможно, ненадолго – закрыл рот. – Потому что меня здесь не будет.

Раскрасневшийся от волнения отчим нервным жестом поправил волосы (он делал это по сто раз на дню – мне его прическа казалась слишком женственной, ему, возможно, богемной) и обернулся к маме:

– Ты слышала, дорогая?!

Я сочла, что настало время выйти из-за стола: сказать было больше нечего – эстафету принял Яша, а препираться с ним по-прежнему не хотелось.

– Спасибо за ужин, – вздохнула я, – пойду к себе.

Отодвинув стул, я встала и направилась к двери – от того, что я ожидала возражений и не услышала их, по всему телу разлилась непривычная легкость, будто меня освободили от кандалов. Или, как я бы отметила теперь, будто мне сняли гипс и я снова могла мыть посуду, держаться за поручни в маршрутке и обнимать близких обеими руками.

Я вошла в свою комнату и закрыла дверь. Почему-то захотелось прошептать: «Свобода». Не закричать, а именно прошептать, чтобы не спугнуть.

Мама постучалась через пару минут. На лице у нее застыло смирение, отчего я почти прослезилась. Мама, мамочка, прости и поддержи меня, ладно? Я могу остаться ради тебя, но это мой шанс не получать больше ударов под ребра – и, как знать, может, я еще вернусь?..

Все это мне хотелось вывалить на нее – вот бы она удивилась, обычно я и правда бывала более сдержанной – но вместо этого на ум пришла единственно верная фраза. Та, с которой, наверное, стоило начать. Это она должна была понять. Я сказала:

– Он ни разу мне не соврал. – Разговор о бывшей девушке, о котором я тут же запоздало вспомнила, был небольшим исключением – им можно было пренебречь.

– А-а, – протянула мама как-то беспомощно.

Ее взгляд говорил: «Давай не будем развивать эту тему, пожалуйста. Сделай как ты хочешь, только закрой ее». Ее стандартная реакция на упоминание о моем даре. Ничего, это было необходимо.

– Познакомишь нас? – выговорила она.

Ура. Я с готовностью кивнула.

– Надеялась, что ты попросишь.

О том, что не влюблена в Тима, я, разумеется, сказала правду. Однако я, возможно, не осознавала, что увлечена им – так, как увлекаются новым хобби, или музыкальной группой, или поэтом. Иными словами, я позволила себе попасть под его влияние и ощущала гордость от того, что «открыла» его, такого необычного, хотя бы для себя. Вот и с мамой желала поделиться: смотри, мол, какое сокровище я откопала. Но я не учла того, что мама не знала Тима полгода, у нее не было с ним всех этих историй, тонких шуток и околофилософских разговоров, поэтому ей оставалось руководствоваться только первым впечатлением.

Что идея познакомить их была не так уж хороша, я поняла, едва Тим переступил порог нашей квартиры – как обычно, растрепанный, будто только что из постели, небритый, в сером свитере, который в незапамятные времена был белым. Когда он продемонстрировал маме свою щербатую улыбку и протянул ей букет странных цветов, похожих на чертополох, я сникла.

– И нечего глядеть на меня волком, я ненавижу дарить розы, – громко обратился ко мне Тим.

– По мне так лучше розы, но ты как всегда, – ворчливо отозвалась я, инстинктивно выбрав насмешливо-покровительственный тон и сведя тем самым на нет романтический контекст, который у этой встречи все же наблюдался.

– Мне нравится, – с легким недоверием рассматривая то букет, то – украдкой – Тима, проговорила мама.

Привычного удара под ребра я не ощутила.

– Пойду поставлю в воду, – закончила она.

– В воду? Да хватит тебе, и без нее обойдутся эти колючки, – хохотнула я.

– Цветы надо любить – это верно, но «не следует с ними церемониться», как справедливо заметил Эрих Мария Ремарк, – внезапно ввернул цитату Тим (даже не подозревала, что он знает наизусть Ремарка, вот уж точно человек-сюрприз).

– Хм-м, – успела произнести мама, прежде чем Тим, переобуваясь и вешая куртку на крючок, на одном дыхании выпалил:

– Цветы – это ведь что? Дети природы, доказательство ее мощи, как, скажем, водопады, или меловые горы, или море – мог ли человек создать подобное? Разумеется, нет. Природа как бы насмехается над нашей беспомощностью, делая нам такие подарки. А мы, тем самым снова показывая ей свою никчемность, срываем эти цветы и ставим их в свои вазы… главное же – присвоить, завладеть, а остальное неважно…

У мамы, кажется, даже рот приоткрылся от изумления. Я закатила глаза и, поймав взгляд друга, покрутила пальцем у виска: какого черта он пугает ее своими бреднями?! Впрочем, я при знакомстве тоже выслушивала про банки, снеговиков и офисный планктон. Очевидно, это обязательная программа, нечто вроде посвящения.

– Вы думаете, этим цветам не место в вазе? – Как и я когда-то, мама попыталась найти в одухотворенном монологе Тима логику.

– Ну почему, на ваше усмотрение, – пожал плечами Тим и снова улыбнулся во все свои тридцать зубов. Кроме нижнего, еще одного не хватало сверху, но это бросалось в глаза не так сильно.

Яши, к счастью, дома не было – на сей раз время я выбрала правильное. «Чертополох» (мама поставила его в вазу, правда, воду наливать не стала) занял почетное место в центре нашего стола, а блюдо с запеченным мясом почему-то оказалось ближе к Тиму. Мама считала, что все мужчины много едят, и рациональное зерно в этом было, вот только Тим питался раз в день, да и то чем бог пошлет. Мясо и рыбу он посылал редко, куда чаще – сэндвичи, блинчики из супермаркета и чипсы.

Паузы за столом опасаться не стоило. Тим (в отличие, кажется, от мамы) чувствовал себя очень комфортно.

– Великолепно, – едва прожевав кусочек мяса, заявил он. – Как раз такое в моем детстве готовила мама. Эх, иногда так хочется снова отведать ее еды…

Поймав вопросительный и одновременно почти сочувственный взгляд моей мамы, Тим пояснил:

– Она живет в другом городе. В Ельце. Там я родился.

– Ну, это не так и далеко отсюда, – с явным облегчением выдохнула мама.

– Мы нечасто друг к другу ездим.

– Вы сюда прибыли учиться?