Елена Девос - Уроки русского

Дело в том, что, когда я рассыпала перед Исааком Гаажем свои резюме и рекомендации, с детьми дома осталась Груша.

История Аграфены Ивановны Лысенко, которую вся семья, вслед за Сережей, стала звать Грушей, была историей прекрасной и самой необыкновенной.

Груша жила в северном пригороде Парижа одиноко, хотя приехала во Францию из-за мужа. На мой вопрос: «Где сейчас муж?» – она коротко ответила, что вот уже год как разведена, а на вопрос: «Как муж попал во Францию?» – ответ был еще короче: «Он политический».

– Что «политический»? – не поняла я.

– Ну, беженец политический. Выехал из страны, преследуемый коррупцией, – вздохнула Груша. – Так в досье было написано. А я за ним поехала.

– Как жена декабриста! – восхитилась я.

Груша подозрительно посмотрела на меня своими влажными карими глазами в обрамлении густых (щедро, но аккуратно накрашенных) ресниц.

– Ну, в смысле, ты разделяла его взгляды?

– Да какие взгляды! – вдруг возмутилась Груша. – Какие взгляды могут быть, если голова не на месте у человека. Дома я из-за него бизнесом не смогла заниматься – все растрачивал. Магазинчик у меня был, – вздохнула она и покрутила пуговку на рукаве, – игрушечка. Продуктовый, напротив вокзала. Я работала, а он ходил и хвастался всем. Идиот! Дохвастался до того, что рэкетиры приперлись к нам домой – долю выбивать. Магазин мы тогда закрыли, а он и рванул сюда… Потом стал звать меня в гости, мол, посмотришь, как тут и что. Я согласилась и поехала – ну, по турпутевке, конечно. А он меня цап – и не отпустил никуда. Документы мои выкинул – уедешь, пожалуй…

– Как выкинул? – не поверила я своим ушам.

– Как-как, изорвал – и в мусорное ведро, естественно… И говорит: жена да убоится мужа. Должна ты быть здесь и сдаваться вместе со мной… Будем политическое убежище просить от русской мафии…

Груша умолкла, захваченная воспоминанием.

– А потом? – осторожно тронула я ее за локоть.

– А потом он мне так надоел, – вдруг сморщила нос Груша, – что мы развелись во французской мэрии при первой же возможности.

– Понятно… – только и смогла произнести я.

Поворот в Грушиной судьбе сложно было принять вот так, сразу. Мне не то что во французской мэрии – в родном московском загсе, где все происходило на родном русском языке, было очень и очень сложно развестись и оформить все бумаги и подписи.

– Да, такова се ля ви, – решительно сказала Груша. – Но это уже все день вчерашний, а сегодня для нас главное – работа и учеба. Правда, Сереженька?

…И осторожно, точно промокашку, она приложила свой платочек к молочным усам Сережи, который внимательно слушал нас, царапая своим слабеньким ногтем наклейку на затуманенном стакане.

И капризный Сережа не только покорно дал вытереть себе рот, но еще и кивнул и сказал спасибо.

И Груша сказала, что может посвятить нам весь свой рабочий день.

И я сказала Гаажу, что принимаю его предложение и выхожу на работу в понедельник.

Как объяснить абсолютному дебютанту, что среди тридцати трех букв русской кириллицы есть две-три идентичные латинским и есть другие, которые поначалу он будет путать с латинскими? А если еще есть такие, которые ни на что не похожи?

Как научить его произносить звук, который мы издаем, глядя на «щ»? А на «ы»?

Как сделать так, чтобы он перестал картавить?

Как объяснить ему, где начинается выдох нашей «х»?

Впервые фонетика родного языка вызвала у меня чувство, близкое к знаменитому упоению на краю у бездны мрачной. Я поняла, что должна объяс нить человеку что-то вроде того, как надо дышать, хотя сама я умела говорить по-русски, но, стыдно признаться, впервые поняла, что делаю это, практически не думая. Впрочем, меня успокоило то, что алфавиту и произношению в учебнике госпожи Буланже отводилась только одна страница – первая. И, поскольку этот учебник мне очень нравился, я перестала думать о подводных фонетических камнях своего родного языка, набрала крупно, как для дошкольников, русский алфавит с красными согласными и голубыми гласными, распечатала все это в десяти экземплярах и успокоилась.

Я решила, что с фонетикой мы как-нибудь быстро справимся и как-нибудь двинемся дальше – в грамматику.

Мадам Буланже была организатором множества конференций, преподавала в Политехнической школе и еще в каких – то серьезных вузах, и, самое главное, когда я открыла учебник, мне все там было ясно.

Мадам Буланже писала:

«Selon les langues, la fonction d’un mot dans une phrase peut etre exprimee de differentes facons: soit par sa place dans une phrase soit par une preposition, soit par l’un et l’autre. Elle peut egalement etre indiquee par le changement du mot lui – meme. La fonction d’un mot, dans la phrase russe, est exprimee par sa desinence. Les variations que peut subir un mot selon ses differentes fonctions, sont appelees les cas» [1] В разных языках функция слова в предложении может быть передана разными способами: иногда через его положение в предложении, иногда с помощью предлога, иногда с помощью того и другого. Кроме того, функция может быть выражена через изменение самого слова. В русской фразе это изменение касается окончаний. Вариации окончаний, которые принимает слово в той или иной функции, называются падежами. .

Большой начальник сказал:

– Я не понимаю.

Он сидел на стуле несколько криво, положив ногу на ногу, и постукивал моей ручкой, зажав ее в большой волосатой руке, по учебнику мадам Буланже.

– Что значит «разные функции»? – спросил он.

– Вы сейчас увидите, – сказала я. – Сейчас мы с вами будем изучать самый простой падеж, предложный. Во-первых, он называется так потому, что существительное в нем всегда сопровождает предлог.

– Существительное? – спросил он. – Это как?

– Слово, которое отвечает на вопрос кто? или что?

– А слово «кушать», например? – серьезно спросил он.

– Слово «кушать» – это глагол, – ответила я. – Описывает действие. Отвечает на вопрос что делать? У него нет падежей.

– Оно не изменяется? – радостно спросил начальник.

– Изменяется, только по-другому, и это называется «спряжение».

– Зачем придумывать кучу всего: «падежи», «спряжения»?.. – обиженно сказал он. – Сказали бы «изменения», и все тут. И, кстати, автор учебника не говорит «существительное». Она говорит «слово». Вы уверены, что это только для существительных?

Мсье Жан-Ив Кортес, вероятно, был ценный кадр и большой подарок для далекого посольства в одной из стран СНГ, куда он ехал работать. Но бесплатная языковая инициация, заботливо предусмотренная для него французским МИДом, для меня обернулась своего рода взятием Бастилии, причем в моем случае Бастилия оборонялась в течение двух недель.

Я вынуждена была забыть все свои объяснения, составленные на основе трех отличных учебников и красиво распечатанные на листочках формата А5.