Алексей А. Шепелёв - Москва-bad. Записки столичного дауншифтера

В полицию нравов и моды – усмехнётся читатель – не в ту что-то степь вас, маэстро радикальщик, занесло!..

Но присмотритесь, приподнимите очки – а может, это шоры?! – вглядитесь: что собой являет обычный и типичный молодой москвич мужеска пола? Перед нами длинное вялое волосатое создание, с висящими, как плети, руками и длинными, мягкими пальцами, напоминающими, из-за надетой на кисть фенечки, стянутую резиночкой упаковку ровненьких побегов белого аспарагуса на полке супермаркета. Уши его снабжены несуразно огроменными наушниками, глаза явно близоруки и подслеповаты, поскольку привыкли видеть только на экране ноутбука, планшета или айфона (и это не шутка), вечно утомлены и красны, и по коих выражению понятно, что ничем их не удивишь – ни какой угодно формой соития, ни трёхствольным супербластером, ни даже живой, в натуральную величину инопланетной дрянью с трёхэтажной игольчатой пастью.

Если разобраться, у него особо ничего нет, и сам он никто… Хотя всё же он живёт всю жизнь в своей квартире, с своими родителями (а потом будет ещё в своей – со своей подругой, если уж не женой…), и работает даже – сидя на кресле с колёсиками, что-то вбивая через клавиатуру в виртуальное никчёмно-неинтересное пространство… зато параллельно этому, тут же, через тот же монитор и клаву, высасывая из иного, куда более полезного и познавательного, виртуального пространства практически всё, что душе угодно … причём бесплатно! Что ж ему ещё?!. Дворником, что ль, пойти арбайтать, с тарантасом с корытом и метлой, рыть канавы, асфальт, кирпич и плитку класть «за 20 рублей в месяц»?!.

А тут иногда даже вздрагиваешь – и все вокруг тоже как-то вздрагивают и на секунду в непролазном людском подземном потоке замирают! – когда какой-нибудь недобитый Джон Леннон человечьим голосом – и довольно громко, но как-то прям интеллигентно – адресуется к еле тянущей что-то по ступеням старушке: «Извините, давайте я вам помогу!» – и подхватывает (иногда, впрочем, выхватывает) тележечку на колёсьях, малое, почти вертикальное подобие гастарбайтерской. Через мгновенье кто-то уже наступает на колёса, на раму, кто-то перепрыгивает, кто-то, матерясь и оря по мобильному, через них спотыкается… отпихивают, обгоняют, протискиваются, всячески толкая и его, и бабусю, и тележку то с одной стороны, то с другой… Короче, куда лучше на ветряные мельницы с копьём бросаться.

А нынче – посмотри в окно… Зима этого года чёрная: не сказать, что чёрный снег с зловещей театральностью дали, как для спектакля апокалиптического, или как, уже не по Булгакову, выпал таковой по-настоящему в Омске в 2014-м, или как метеоритный дождь в Челябинске в 2013-м, но всю зиму голый чёрный асфальт, грязь, дожди. Не будем пугать стародавней прорухой на всё, не покидающей наше бытие разрухой и в головах и в сортирах, костлявой старухой с косой, но… за окном это «но» – как затмение, о котором не знаешь, почти невидимое глазу… Кругом и так полный нуар: не надо сгущать краски, что-то выискивать для типичной писательской типизации – достаточно просто, как их акын, петь о том, что видишь… Вроде бы всё есть, всё на месте, но, как высокомысленно – високосомысленно! – изрекают учёные мужи, «определённый paradigm shift определённо произошёл»: что-то огромное и неподвижное, кажущееся вечным, медленно стронулось, как айсберг, и ускоряясь, скользит в океан…

Вот в школьном детстве предупреждали же на классных часах, в учебниках, в журналах и стенгазетах: парниковый эффект, глобальное потепление (ну, и ядерная зима заодно, как заведено, помаячит чуть-чуть на горизонте) – через долгих двадцать-тридцать лет, прикиньте, ребята! К 2000-м, однако, учёные переизучили предмет и как ни в чём не бывали заявили: бред это всё сивый и собачий! А уж теперь про это не только в разделе «Сенсации», и в рубрике-то «Кому это нужно?» не напишешь. Теперь же ведь никто не остановится, как майор Ковалёв, внезапно посередь улицы, и не подумает вдруг, как в тупом каком-то озарении, какое на дворе времечко: конец декабря, всё черным-черно, льёт как из ведра, от асфальта клубится пар, из-за зелёных оградочек через раскисшую грязь торчит ядовито-зелёная травища – и над всем этим, безбожно ахалай-махалайкая по мобильному, звучно плюясь, несутся молодые, приземистые, тёмнокожие, с жучно-чёрными волосами «москвичи»: скромно одетые в апельсиново-кирпичные накидки служители дворового порядка или простые прохожие – разряженные в аляповато-яркие, разукрашенные всякой дрянью шмотки – не сказать даже что демисезонные… и из-за спешки даже без зонтов…

Начало XXI века: плащ-дождевик, как презерватив, раскатывается – цветной-полупрозрачный, персональный и доступный, всесезонный, зимний – на ходу, из свёрточка в руке…

Прямо под окном кухни с завидной регулярностью стали раздаваться выкрики «Вовк!». Кто-то, подходя, откашляется, вовкнет пару-тройку раз и тут же, не успеешь выглянуть в окно, исчезает. Даже не выкрики, а как резкое тявканье собаки – большой такой и с придыханием: «Бофк!».

То ли Ангелина Вовк тут проживает, то ли Вовка какой-то… Впрочем, Ангелина Михайловна, я специально заглянул в биографию, ныне муниципальный депутат, и если к ней и стекаются со своими нуждами люди, то всё это в каком-то далёком округе «Арбат»… Да и здесь мы, честно говоря, уже по вокалу определили, кто и с какими надобностями стекается: в России жизнь на первых этажах пятиэтажек не очень разнообразна – даже в Москве…

Так и есть, это, оказалось, местный представитель свободной творческой профессии, старожилам известный и от пейзажа, если б было кому наблюдать, неотъемлемый; с лицом то красным, то сизым, опухшим подчас до полной заплывшести, большую часть года фигурирующий в как бы венчающей его благородные, коротко стриженые седины ондатровой шапке – но не с распущенными, как у дедка какого фольклорного, ушами, а с подвязанными и зачёсанными, немного сдвинутой если не на глаза, то на лоб, что ещё в начале 1980-х считалось признаком если не прямо шика и благородства, то уж точно принадлежности к приличным людям, заработавшим себе на хлеб ещё и кусок колбасы.

(Колбаса, как видим, сверху, и кот Матроскин с его дауншифтерским бутербродом в стиле «имидж ничто», несмотря на все рейтинги, не пошёл в массы. Даже гедонизм тогда не прижился…)