Эзра Бускис - На краю ночи

Нет! Это все враньё… Пока!

Ну вот, наконец-то, ты позвонил…

После затяжной депрессии у меня наступило временное просветление, доходящее до маниакального возбуждения. Поэтому спешу написать тебе письмо!

Приветик…

Прежде всего, пока я ещё соображаю, посылаю тебе свой портрет работы Пикассо, который он почему-то назвал «Любительница абсента»!

Хотя… я знаю почему. Потому что я нализалась его, этого абсента. А нализалась я его потому, что мне грустно и одиноко, и ещё оттого, что ты ни черта не понимаешь. Поясняю для умных! Если ты полюбил женщину, ты должен… Нет! Ты обязан овладеть ею! Понимаешь, умник?! Иначе всё теряет смысл. Какой же ты всё-таки… Да! Твой ум меня всегда завораживал. Как же ты не понимаешь? Это же очень просто! Всё! Абсолютно всё теряет смысл, Ржавый! И знаешь, даже если бы ты и был рядом, я бы всё равно нализалась, наверное, но твоим любимым коньяком. А так… я нализалась абсентом! Потому что абсент – это очень интеллигентный напиток. Да! И не смейся! Ведь недаром же он был очень модным в Париже в начале 20 века… Недаром же его пили наши с тобой любимые художники. Но понимаешь, Моди и Хаим Сутин пили его много, но пили его неправильно… А ведь пить абсент это как совершать ритуал. Прежде всего, это… бокал! Пить абсент следует из бокала в виде тюльпана. Далее. Наколотый сахар должен лежать в ложечке с отверстиями, ложку с отверстиями и сахаром нужно греть над свечой так, чтобы размокший и нагретый сахар капал в бокал с этой тягучей, зеленовато-дурманящей и волнующей жидкостью… И только после всего этого можно делать первый глоток… Мне было трудно, потому что я была одинока, но именно так я сегодня пила его и… грустила. Ржавый, ты помнишь наш парк? Помнишь, как некая, совершенно незнакомая женщина, увидев нас, сказала: «Вы так подходите друг другу»… Как она разглядела это? Неужели мы действительно подходим друг другу и неужели это видно невооружённым взглядом? Тересно…

(«Тересно» – это не ошибка, это шарм такой). Здесь я вздыхаю и продолжаю… Мне правда нравился наш парк. И эта безобразная скульптура, про которую ты сказал неуверенным тоном: «Интересно, что он, этот „великий скульптор“, имел в виду, когда лепил это безобразие»… А я сказала, ты что, не видишь, это же «старушка», а ты почему-то стал истерически смеяться… Да! Я люблю этот парк и эту «старушку». И я очень любила смотреть выступления твоего театра на этой зелёной эстраде. Любила поболтать и покурить с тобой у фонтана… И опять я вздыхаю. Так! Про парк написала… Про свою тоску тоже… Про то, что я выпила, тоже…

Теперь напишу о твоём друге, Гансе… Выглядит он нормально, хоть и совершенно ненормален. Всё так же понимает собеседника с полуслова. Не успеешь подумать, а он уже – фить! – и сказал. Я думаю, что это он от тебя научился.

Во второй раз он заходил в моё отсутствие, так как в это время я была в Одессе, где собиралась купить сахар, огурцы и подсолнечное масло. Понимаешь, Ржавый, Аннушка на самом деле не покупала подсолнечное масло, купила его я, а она, стерва, его просто стащила у меня, ну и ты помнишь, чем это всё закончилось… Берлиозом. Мой Мастер!

Ну?! Теперь ты понимаешь, почему абсент и есть очень интеллигентный напиток?!

Потерпи. Я ещё не закончила. Так вот!

Когда ты, наконец, соизволишь приехать, мы встретимся с тобой на том же самом месте и в тот же час. Надеюсь, ты помнишь, на бульваре Фельдмана, как ты его называешь, у Пушкина. Выбор оружия оставляю за жребием, сир!

Но на всякий случай не забудь захватить с собой 5 рублей, на тот случай, если нам помешают и дуэль не состоится… ПонЯл? Теперь об оружии… Я знаю, ты любишь коньяк, но мне будет очень приятно, если жребий выпадет на абсент. И я думаю, он так и выпадет! ПонЯл?!

А теперь маленький сонет в стиле Луиса де Камоэнса. Моей любимой Захаровой.

А теперь последнее, но очень важное…

Ты должен мне пообещать. Если мы с тобой когда-нибудь расстанемся и ты встретишь другую… ты не поведёшь её на этот бульвар, и ты не будешь учить её пить коньяк залпом, одним глотком!.. Это только наше… И всегда! Слышишь, всегда! Когда ты будешь пить коньяк, ты будешь вспоминать только меня, и не потому, что мы были с тобой пьяницами, а потому что мы были!

И самое последнее… Потому что меня этот вопрос очень мучает.

Если бы ты меня любил и если бы я тебя любила, – как бы мы любили друг друга?! Подумай! У тебя есть время…

А сейчас всё! Это конец моего письма… майн либе…

Целую ручки всем лесбиянкам города Одессы!

И… тебя!

Твоя Несравненная! (Запомни, это тебе может пригодиться).

Я иду по пустому городу. Это Париж. Летний вечер, около семи, но город кажется вымершим… Пустынные улицы. Где все? Где Париж с бурлящей жизнью? Пустые столики кафе, скучающие официанты, ждущие клиентов. Редкие машины медленно проезжают мимо… Кинотеатр… Я смотрю на рекламу у входа и никак не могу решить, хочется ли мне смотреть этот фильм… Нет! – решаю я, – лучше посижу в кафе… Уличное кафе у Северного вокзала. Сижу и пью пиво… Оглядываюсь. Вот двое мужчин оживленно болтают о чем-то… Женщина с внуком заказывают еду… Одинокая женщина пьет красное вино… И внезапно появляется она… Длинноногая красавица… Подходит к моему столику и…

– Привет… Наконец-то ты появился… А ведь я тебя ждала…

У нее потрясающей красоты лицо. Гладко зачесанные волосы, собранные узлом на затылке, и грустная улыбка…