Елена Хисматулина - Неяркое солнце в лёгком миноре

Родился Максимка, обожаемый дедом с бабкой, дядькой – младшим братом Аллы. Как она относилась к ребенку, было не разгадать. Кормила, ухаживала, мыла, пеленала, но все молча. Игорь ходил под балконом первые дни. Алла, однажды увидев его, выскочила на улицу. В семье все затаились, может?.. Ничего не может. Вернулась, покормила Максима и больше об Игоре не упоминала, не вспоминала, не жалела. Вычеркнула отца своего ребенка из жизни навсегда.

Я смотрела на Виктора Андреевича и думала, что лучшего отца сложно сыскать. Сидит, подбивает счета, переживает, как бы не обидеть дочь, подкидывая деньги. Заботится, чтобы хватило на одежку, чтобы не чувствовала себя хуже других, чтобы не потеряла в себе женщину. Говорит об Алле с такой теплотой и болью одновременно.

Не знаю, кто и как повел бы себя в подобной ситуации. Чаще всего родители подсказывают ребенку простой и единственно, по их мнению, правильный выход. А вот так принять дочь? Принять со всеми сомнениями, ошибками, глупостями? Принять, единственный раз реально, не на словах, доказывая ребенку, что любишь его просто за то, что он есть, любишь всяким: хорошим, плохим, умным и не очень, ответственным, разгильдяем, падающим и пропадающим. Наверное, истинный характер Виктора Андреевича в том и состоял, что он мог обуздать свой нрав, вовремя сдержаться и вспомнить, что перед ним его же собственная дочь, какой бы она ни была. Я видела его сомнения даже сейчас, видела боль отца, но уже не за свершившееся – за будущее Аллы.

«Я плохо знаю его, – подумалось мне. – Недавно я позволила себе делать выводы, не разобравшись в обстоятельствах их ссоры с женой, не поняв, что творилось тогда в его душе. Я не уловила чего-то главного, не прочла меж строк, а в семейных отношениях нет второстепенных вещей. Все главное, все существенное и все имеет свое значение. Если жена готова простить ему оскорбление, почему роль судьи избрала я? Он хороший, он очень хороший отец и человек».

Вот так в жизни бывает. Одна неделя и два вывода: плохой и хороший.

Недавний разговор о дочери вскоре имел неожиданное продолжение, хотя основным действующим лицом был теперь старший сын – Андрей. Специально о детях я не расспрашивала – неудобно, но когда Виктор Андреевич сам заводил разговор, слушала внимательно и с большим интересом.

Утром Виктор Андреевич был у шефа. Сидели долго, потом Виктор Андреевич вышел явно раздраженный и озабоченный. Я не придала значения – опять проблемы «на фронтах». Днем шеф, как обычно, уехал на встречи, вернуться не обещал, но мне надлежало до шести-то уж отсидеть честно.

Работы особой не было, и я по собственной инициативе заглянула в кабинет к Виктору Андреевичу. Он сидел чернее тучи.

– Неприятности?

– Нет, – ответил резко и зло.

У нас еще не было ничего подобного в отношениях, вины за собой я никакой не знала, поэтому решила дать ему время прийти в себя. Закрывая дверь, вдруг услышала:

– Куда? Заходи, раз пришла.

Я не знала, что делать. Приглашает, но таким тоном, которому я не хотела бы подчиняться и привыкать. Ослушаться не решилась, вошла, села на свое излюбленное место. Виктор Андреевич долго молчал и смотрел на меня в упор. Я не знала, куда деть руки, глаза, всю себя. Мне хотелось, как кроту, уйти под землю. Его злые, насмешливые, налитые кровью глаза все вдавливали и вдавливали меня в угол.

– Сын у меня приезжает. Старший, – и снова долгая пауза.

Я сидела и молча ждала продолжения.

– Угораздил же господь выродить такого. Ничего не скажешь – продолжение рода!

– Да что с сыном-то? – не выдержала я.

– Что с сыном, говоришь? Да ничего, тряпка, слизняк, дерьмо. Дерь-мо! – загрохотал Виктор Андреевич.

– Вы это о сыне? Я хочу сказать, о своем сыне?

– О своем, б…!

Меня передернуло, как от пощечины. Ни разу он не позволял себе ругаться в моем присутствии. Никому другому никогда я не позволила бы произнести подобное. Даже неотесанный шеф, которому многое можно было списать на отсутствие воспитания, держал себя прилично. А тут…

И потянулся новый рассказ, новая история о жизни. Виктор Андреевич снова курил, до самого кончика, будто выгрызая сигареты изнутри. Тяжелый сизый дым наполнил небольшой кабинет. У меня слезились глаза, но я боялась прервать его.

По словам Виктора Андреевича Андрей был почти точной его копией. Высокий, статный, на голове копна красиво вьющихся волос. Виктор Андреевич в нем видел достойное продолжение рода, на него возлагал надежды. Но Андрей не обладал ни мозгами родителя, ни характером. Учился средне, поступить на юрфак не смог, как бы ни старался отец. Сходил в армию. В отличие от своих же друзей не стал заметным ни в роте, ни в среде товарищей. Не стал никем, кого хотел бы видеть в сыне Виктор Андреевич. Вернулся домой, устроился на завод. Виктор Андреевич обрадовался, что вот сын, мол, решил сначала рабочую закалку пройти, посмотреть, как оно – деньги зарабатывать. А потом уж в институт.

Но Андрей об институте даже не помышлял. На его пути случайно встретилась женщина, которая перекроила жизнь всей семьи будто заново. Вера на заводе была баба известная. Не красавица, совсем даже наоборот – низкая, с тяжелыми бедрами, полными некрасивыми ногами. Виктора Андреевича раздражало ее круглое простоватое лицо, крупный нос картошкой и дико накрашенные, обведенные жирным контуром глаза. В довершение всего она славилась на заводе слишком вольным поведением. Мужики появлялись в ее судьбе, уходили, но казалось, потери ее мало трогали. Она обладала удивительной способностью притягивать к себе все новых и новых воздыхателей. Крутила ими, помыкала, высмеивала на глазах всего завода. Феномен ее был непостижим.

И надо же было тому случиться, что именно к Вере прикипел душой Андрей. После работы он возился с ее шестилетним сыном, бегал за продуктами, занимался ремонтом. Вера почти открыто гуляла на его глазах с чужими мужиками, а Андрей ждал ее как пес – преданно и верно. Виктор Андреевич пытался образумить сына, переходя с крика на мягкие уговоры и снова взвиваясь на крик. Андрей молчал, сжав кулаки, терпел и однажды просто исчез из дома.

На заводе выяснилось, что они с Верой уехали куда-то на Дальний Восток. Виктор Андреевич поднял все свои связи, отыскал беглеца и единственный раз в жизни послал не жену – поехал на разговор сам. Пришел в общежитие, дождался возвращения сына, поднялся вместе с ним в комнату и тут впервые увидел Веру.

– Что ты нашел в ней? Посмотри, сын! Вокруг столько баб, умных, красивых, порядочных. Посмотри в лицо этой самке. Она же не любит тебя! Ты нужен ей, чтобы содержать ее и ее отпрыска. Только для того, чтобы освободить ее от этого никому не нужного ребенка – сына. А пока ты будешь кашеварить, хозяйством заниматься, она на твоих же глазах станет блудить!