Марс Вронский - Женщина-смерть – 2. Книга вторая. ХХХ 33+

– А как ты его обул?

Карабас ухмыляется беззубым ртом

– Как обувают? Обыкновенно. Хотел я порыбачить, пошёл на речку, на своё место, а там этот ферт! На моём месте, падла, сидит! Ну, я взял потихоньку его сидор и аля-улю, гони гусей! Себе маленько пожевать, и тебе гостинчик!..

– Ну, ты смело! Я побоялся бы!

– Да ладно, тоже мне подвиг!.. А у тебя что там? О чём почирикать хотел?

– А! – Лёха с уже полным ртом конфет улыбается. – Ты не поверишь, Припадочный нас к себе домой повёл! Дом у них, конечно, не то, что в бараке! Всё там в коврах, мебеля всякие!.. А главное – вот такой ящичек с окошечком, а в окошечке кино!

– Домашнее кино, что ль? – У Карабаса вскипела вода, он бережно засыпал в кружку чай, стал помешивать палочкой.

– Ну да, вроде того…

– Погоди! Это ж отец Припадочного тебя тогда от общаковой картошки отталкивал?

– Ну да, все его Жирным зовут.

– Вот падла! У самого дом полная чаша, а он!.. Надо его наказать. Значит так, сегодня вечером, когда стемнеет, я буду в посёлке. Осмотримся. Покажешь, где этот Жирный обитает.

– Да ну, ты что, Карабас! У них там такой псина! Волкодав!

– На всякий замочек есть отмычечка! Хе-хе! Мамка у тебя как засыпает?

– Плохо. Но послезавтра будет в совхозе получка, она купит маленькую и захрапит с вечера!

– Во! Давай до послезавтра! Ты чай-то будешь?

– Да я горячий не очень…

– Ну, тогда погодь! А сейчас вот что скажи, где у вас Контора находится?

– Ну, как где?! Ты что, не знаешь? Вот с этой дороги в посёлке свернуть направо. И всё! И упрёшься прямо в Контору! А ты что, на работу к нам собираешься?

– В каком-то смысле… Ты чай-то будешь?

Лёха взял закопчённую кружку, попробовал.

– Не, горячо!..

Уже знакомое нам холостяцкое жилище Каратиста. Топится плохонький камин, Саша в стареньком махровом халате сидит в кресле и шурудит кочергой в углях. В кровати под балдахином спит раздетая Людмила, едва прикрытая одеялом. Вся её одежда аккуратно сложена на стуле рядом. Из кухни выскальзывает обнаженная девушка с фигурой подростка. Голова её острижена наголо, однако, лица мы не успеваем разглядеть. Но замечаем родимое пятно над левой грудью в виде развернувшего крылья мотылька и ещё одно на правой ягодице в виде звезды. Она опускается на колени перед Каратистом спиной к огню и запускает руку между полами его халата. Достаёт вялый член и, нежно погладив его, берёт головку в губы. Мужчина усмехается:

– Что ж ты меня так доишь?

Девушка с улыбкой поднимает глаза на него:

– Нет ничего вкусней и полезней твоих сливок! – и ещё энергичней втягивает уже эрегированный пенис в себя.

Через пару минут крепкого сосания и заглатывания его органа, Саша содрогается с рычанием и охами. Фаня отрывается и, утерев губы, быстро встаёт.

Она быстро накидывает халат, чмокает почти безучастного Каратиста в щёку и уходит. Через некоторое время шевелится и Махрова. Она потягивается и со стоном кладёт ладонь на лоб. Вскрикнув от ужаса, садится и прикрывается одеялом.

– Господи!.. Господи! Где я? Что случилось? Почему я без одежды?

– Саша медленно оборачивается к ней.

– Может налить? Тебе сразу лучше станет…

– Чего налить? Где я нахожусь?

– Вчера мы пили коктейль «Северное сияние». А находимся мы в стационаре. Давай, я хоть Хванчкары налью?

Женщина закрывает лицо руками.

– Как это случилось? Неужели у нас опять что-то было?!

– А ты против? У нас была фотосессия.

– У тебя пиво есть? Хорошее.

– Только для вас! – он идёт к холодильнику, открывает его. – Вот живое. Или крепкое?

– Давай крепкое!

Саша открывает бутылку, наливает в пивную кружку. Людмила пьёт.

– Так что ж это за стационар такой?

– Нормальный стационар. Пациент и доктор, кто нам ещё нужен?

– Тьфу! Какой пиво противный! У тебя повкусней найдётся?

– Есть, конечно! Но может лучше винца сладенького?

– А джин-тоник есть?

– Странные у вас в Питере вкусы! – достаёт маленькую бутылочку. – Налить или так?

– Давай так! О, я – падшая женщина!..

Каратист смеётся:

– Ничего, выйдешь отсюда постройневшей, помолодевшей, все мужики будут твои! – сбрасывает халат и голышом лезет к ней под одеяло.

– Скорей сопьюсь тут с тобой! – тоже смеётся, явно захмелев, она прикрывает глаза и продолжает медовым голосом. – Ты ведь должен знать, Александр Евгеньевич, что у каждой женщины существует свой сценарий…

– Сценарий чего? – он кладёт ладонь на её прикрытую грудь.

Она смеётся и делает большой глоток из бутылочки:

– Тогда ты сразу наскочил на меня.… В таких случаях приходится симулировать…

– Тебе не было хорошо?

– Было! Милый! Было очень хорошо! Милый! Было очень хорошо! Но не до конца…

– Что же сделать, чтоб до конца?

– У меня очень чувствительная грудь…

Он суёт руку под покрывало, ощупывая сосок.

– Хочешь, чтоб я поцеловал?

Она допивает коктейль и ставит пустую тару на тумбочку.

– Я сама… погоди! Я стесняюсь, это сковывает…, давай завяжем тебе глаза?

– Давай. А чем?

Людмила откидывает покрывало и голышом идёт к своей сумке. Достаёт цветной шарфик и, вернувшись, заматывает его лицо. А после этого ещё и набрасывает покрывало, поднимая его с ног. И открывая низ живота с набухшим достоинством. С загадочной полуулыбкой охватывает ствол ладонью, ворочает из стороны в сторону. Медленно взбирается на топчан, устроив колени между ног Каратиста. Став на четвереньки над поверженным героем, трогает пенис сосками по очереди. Придерживая его рукой, вводит между большими грудями, сжимает, изображая фрикции. Орудие уже подрагивает от напряжения, словно бы готовясь к залпу. Женщина промокает наманикюренным пальчиком выступившую на конце капельку и пробует её на вкус. Затем, склонившись и оттопырив член, берёт в рот. Но не сосёт, просто изображает акт. Саша высовывает руку и щиплет её сосок. Людмила резко выпрямляется и с затуманенным взором пересаживается на пенис, вводя его в себя очень осторожно, постепенно. Теперь уже она стонет и мычит, дёргая тазом. Каратист выпрастывает и другую руку, овладевая вторым соском. Запрокинув голову, она учащает движения, в то же время смолкнув в напряжении, словно бы прислушиваясь к чему-то. Лицо её и зона декольте наливаются кровью. Наконец она гортанно вскрикивает и валится ему на грудь. Не прекращая, впрочем, медленных движений вверх-вниз, снимает с его лица покрывало с шарфом, тихо смеётся:

– Милый, как бы ты хотел? Как тебе больше нравится?

– Всё, что ты делала, просто кайф! Ты – женщина-улёт!

И она, слезая с него, всё начинает заново.

Заметно повзрослевший Лёха лежит в траве и сосредоточенно смотрит вперёд, временами пригибаясь совсем к земле. Рядом с ним ещё двое архаровцев лет двенадцати. В лесополосе из деревьев грецкого ореха, на расчищенном от подлеска небольшом участке стоит пять палаток. В центре их расположения костёр, вокруг которого сидят парни и девушки, туристы. Он играют на гитарах и поют песни Визбора. Лёха оборачивается к шмыгающему носом блондину, шепчет