Николай Еленевский - Сердцебиение (сборник)

Почти четыре года назад и по возрасту, и по состоянию здоровья ушел на заслуженный отдых местный руководитель Николай Кошар. Около тридцати лет он посвятил здешней земле. Хозяйство было на хорошем счету, а в иные времена благодаря мелиорированным землям и вовсе ходило в лидерах. Сельчане неплохо зарабатывали, строились, растили и выводили в люди детей. Не сказать, чтобы жировали, всякое случалось, но с хлебом были.

Да и Николай Яромчик о тех годах вспоминал, посматривая на свои намозоленные ладони, с чувством хоть небольшого, но удовлетворения. Он с женой Софьюшкой подняли и поставили на ноги пятерых детей. Когда на себя надеялись, когда на власть, да и на колхоз в придачу. А сколько раз бывало, что выручали – шурин Николай, соседи Иван Полейчук, Евгения Ботвинко…

Всех деток появилось на свет девятеро. Четверых война забрала: заболели разными хворями, единственным лекарством от которых были отвар из малиновых веток да сушеная царь-ягода – черника. Сколько слез выплакал он тогда с женою. Сколько свечей поставил в церкви и молил Бога уберечь остальных. А после войны – голеча и кусок хлеба в радость. Беднота. Это сейчас все домотканое стало музейной редкостью. А тогда оно и на столе, и на кровати, и на себе.

Вроде как выкарабкались, дела в гору пошли, да навалилась чернобыльская беда. И кто бы мог подумать, что она исподтишка столько зла наделает, а за Чернобылем подобралась беда не меньшая – перестройка. Главным девизом ее стал лозунг: «Куй «железо», пока Горбачев!» О каком железе шла речь, понятно. Ковали, забыв обо всем…

Да не проклял ее Господь в самом начале!

Поползло село в яму. До чего же страшной она казалась тем, у кого за спиной были годы и годы самой разной жизни, таким, как Николай Яромчик.

Чем дальше, тем быстрее и тем глубже оказывалась эта яма. Кошар как только мог, все старался удержать колхоз, хоть на ее краю, но удержать. И не он один. Многие председатели ломали головы над тем, как выжить. Да куда там, огромная страна лезла по границам, как по швам, начала трещать, разваливаться, крошиться на куски. Чья-то неизвестная сила имела желание сгрести их со стола истории в помойное ведро. Вопрос стоял ребром: выживем ли? Все оказалось на грани экономического и политического коллапса.

Николай Григорьевич сказал сыну:

– Беги, куда глаза глядят. Нечего тебе здесь делать.

Петр, получив экономическое образование, трудился экономистом на одном из пинских предприятий. Затем поступило предложение из райисполкома перейти работать в аппарат. Стал одним из главных специалистов в райсельхозпроде. Судьба неспеша, исподволь, но подталкивала его к тому пути, от которого в юношеские годы так старательно уберегал отец. Теперь уже не просто интересовался селом – жил его жизнью. А жизнь налаживалась. Помаленьку начали забываться очереди в магазинах, уходили из людской памяти талоны на дефицитные товары. Дефицитным же было практически все – от детских носков до телевизоров. Теперь в районе некоторые колхозы так уверенно шагнули к некогда утерянным рубежам, что оставалось только восхищаться их руководителями. В первую очередь Александром Полейчуком, сыном соседа Ивана Полейчука. Александр Иванович не дал пропасть хозяйству, устоял и теперь постоянно занимал верхние строчки сводок по району. Был на виду у областного начальства. Президент государства Александр Лукашенко вручил медаль.

Полейчук знал, кого в райисполкоме планируют на место Кошара, и сказал Петру:

– Кому-то надо впрягаться в этот воз. Ты жилистый, если не потянешь – помогу.

Их хозяйства соседствуют.

Когда Петр поведал отцу, что будет возвращаться, да не просто возвращаться, а займет место Кошара, тот лишь тяжело вздохнул: значит, и сыну выпала доля нести на себе хлебный крест. Может, самый что ни на есть тяжелый из тех земных, что дал Бог человеку.

Старик понимал, что время пришло совсем иное, и оно позвало. Везде только и разговоров о том, что надо возрождать страну, упавшую, дальше некуда.

Тогда к руководству СПК в разных селах пришли талантливые специалисты Валерий Кулишевич (он несколько раньше других), Александр Андриевич, Александр Новик… Тот же Александр Андриевич, присоединив к своему «Валищу» вконец обанкротившийся колхоз «Озаричи», сумел за несколько лет не только погасить приобретенные «Озаричами» долги, но и выйти на высокий рентабельный уровень. Каких усилий ему это стоило, знает только он сам.

Примерно такой же путь проделал и Александр Новик. Реформа к его перспективному рентабельному СПК «Молотковичи» довесила два лежащих колхоза. И с этим довеском все-таки стал подниматься, идти в гору. Агрогородок «Молотковичи» признан победителем республиканского конкурса в своей номинации по благоустройству села. Здесь большая заслуга и руководителя местного хозяйства.

О Валерии Кулишевиче, наследнике дважды Героя Социалистического Труда Владимира Ралько, вообще надо бы повести отдельный разговор, как руководителе, человеке, не давшем потерять громкую славу одному из некогда лучших хозяйств республики. Он того стоит. Сюда можно было бы прибавить и еще тройку имен. Как однажды тактично сказал заместитель председателя райисполкома Иван Богатко, каждый того стоит.

Практически все новички и раньше были при должностях, попробовали на них и радость успехов, и горечь неудач.

– Что ж, сынок, если вернулся, берись за дело, – без особой радости напутствовал своего младшего Николай Григорьевич, – хорошо, если все получится.

– Должно получиться.

– Дай Бог.

– Батько, обещаю, что…

– Верю, верю. Кому мне еще верить, как не сыну. Но ты наших людей знаешь. У них мало этой веры осталась. Кто им и чего только не обещал, а в итоге…

Итог был им, сидевшим за крепким дедовским столом, сжавшим в кулаки жилистые узловатые руки, думавшим извечную крестьянскую думу – думу о Хлебе, известен. Все более пустым, даже по сравнению с соседями, становился сельский стол. По республике и области начались подвижки. В некоторых газетах о наиболее успешных хозяйствах писали, что там чуть ли не коммунизм наступил, тот самый, долгожданный, обещанный еще Никитой Хрущевым. Хрущевское время о себе на память полешукам оставило частушку:

…В полесской глубинке время словно застыло. Застыло вместе с этой частушкой.

Над газетными публикациями люди ехидничали:

– Так ведь всем селом одного человека, что всей областью одно хозяйство, всегда можно сытым сделать, а другим каково?

Здешняя деревня любые результаты всегда примеряла только на себя. Народ воспринимал власть настолько, насколько она сама воспринимала его. Будет от нее польза – и народ за ней. Никогда еще ни одну власть он с литаврами не встречал, хотя властей этих за последний век менялось столько, что теперь разве что в историческом справочнике все определено более-менее верно. В том же далеком девятнадцатом году после революции здесь новую власть почти не восприняли. Вроде как землю дала, но зерно забрала, скот забрала. Точнее, добрала то, что уцелело от германца (так называли солдат кайзеровской армии). Затем вместе то с наступавшими, то с отступавшими красноармейцами исчезало из деревень все, что хрюкало, кудахтало, лежало приданым в девичьих сундуках, пряталось по клетям да по лесам. А банд сколько ходило-бродило! И все есть хотели. У кого забирать? Да у полесского мужика.