Роман Булгар - Пир во время чумы

Не ответив, Малахов развернулся и вышел. Учуял-таки, черт! Да и как тут и на самом-то деле не учуять. Сам он чувствует, что разит, как от винной бочки. И голова у него невыносимо трещит. Организм самым настоятельным образом требовал очередной дозы. Привык к допингу родимый, без оного зелья уже не может жить.

– Сколько в той жизни осталось… – хмыкнул подполковник.

Махнув рукой, Жека свернул с дороги, ведущей на воздушно-десантный комплекс. Никуда от него воздушно-десантная подготовка не денется. Вышел он в город через второе КПП и скорым пружинистым шагом направился к кафе «Мечта». Давно Малахов замечал за собой, что почему-то именно в ту сторону ноги несут его охотнее, чем куда-либо. Сами летят и дороги туда не спрашивают.

Зашел он в небольшую пристройку к панельной пятиэтажке. Когда в кафе не приди, вечно тут народ толчется. Выходит, что это сейчас в стране самый прибыльный бизнес. Всяк свою последнюю копейку сюда несет. И он, чего уж тут стесняться, не исключение.

– Девушка, мне, пожалуйста… – Малахов заказал себе сто грамм.

Не отходя от кассы, он выпил, ловко подцепил кусочек соленого огурчика, улыбнулся приветливой продавщице и вышел. Вдохнул всей грудью свежий воздух, и в глазах забегали искорки. Или от ударившего в глаза яркого света, или же кровяное давление начало играть…

– С утра тяпнул – весь день в радость… – веско резюмировал он.

И пяти минут не прошло, как он намного бодрее шагал на ВДК. На душе на какое-то время стало легче. Давно поселившаяся где-то внутри тревога временно отступила, рассеялась, распылилась по всем уголкам.

Неотступное чувство вины, постоянно преследующее его, вины непонятно, за что и перед кем, хоть ненамного, но притупилось.

Что тут только и ни говорил бы он в свое оправдание – налицо все последствия неоправданно неумеренного потребления им спиртного.

И сам он прекрасно знал, что именно оно, а ничто другое, медленно и уверенно разрушало психику. Происходило постепенное привыкание к тому самому бодрящему чувству, что лишь на малое время приходит после очередного вливания. Но оно, к сожалению, быстро исчезает, и снова наступают неизбежная депрессия и полный упадок сил.

Снова становилось плохо, страшно, тревожно. Непомерно тяжелым грузом начинало давить чувство вины. И всю процедуру приходилось повторять, жить без допинга стало невмоготу.

– Идут плановые занятия по укладке парашюта, – доложили ему.

– Как дела, Роман Николаевич? – Малахов с удовольствием крепко пожал протянутую руку главного специалиста по десантированию.

– Дела, как сажа бела, – ответил начальник ВДП. – Вот, видишь, чем мы вынуждены заниматься?

– А чем вы занимаетесь? – артиллерист Малахов еще не очень-то разбирался во всех их летательных и прыгающих премудростях.

Вот ежели бы ему поставили бы задачу, как говорится, попасть из миномета в печную трубу, то, пожалуйста, это он еще «могет».

Но уложить по всем правилам парашют – для него целое искусство. Быть специалистом во всех мыслимых и немыслимых областях просто невозможно. Одни хорошо разбираются в этом, а ему нет равных в другом. Каждому – свое. Jedem das seine, как сказали бы немцы.

– Тренируемся в укладке никуда не годных парашютов. Ко мне за шесть лет после развала Союза ни одного нового не поступило.

Что-то в ответе главного десантника не било с его собственными на этот счет представлениями, и Малахов позволил себе усомниться:

– А я, Николаевич, когда был на совещании в дивизии, слышал, что за последние два года пятьдесят процентов старых парашютов заменили новыми, более современными образцами.

В сердцах сплюнув, Кондрашов быстренько развеял его иллюзии:

– Они на бумаге у себя поменяли. А деньги ушли. Скоро и прыгать будет не с чем. Хотя, признаться, и прыжков-то нет.

– Как же нет? – снова удивился Малахов. – В прошлом году по всем отчетам программа выполнена на девяносто с хвостиком процентов.

– Палыч-Палыч, – Кондрашов покачал головой. – Ты еще веришь их отчетам? За весь период обучения дадут пару раз по одному, от силы, может, по два «борта». Сколько тут человек успеет прыгнуть? Многие, отслужив «срочную», уходят, ни разу не прыгнув.

– Но дома все будут хвастать, что раз десять за кольцо дергали… И соответствующий значок на грудь свою широкую нацепят.

– А какой же он тогда, к черту, десантник? Так себе… обычная пехота. У нас и офицеры свою положенную им норму не выполняют, теряют квалификацию, теряют надбавки.

Пошарив в необъятных отсеках своей памяти, Малахов нашел то, что он там искал, задумчиво произнес:

– А в ведомости за прошлые полгода Грищук и Ильин совершили по четыре прыжка. Или они за всех сами отпрыгали, или все это…

– А, «липа» все, – подтвердил его догадку Кондрашов. – Это, чтобы у них выслуга лет год за полтора шла и денежная надбавка за прыжки. Ты мне не поверишь, Палыч, но Грищук стал классным специалистом-инструктором. Но опять же все на бумаге. А вот на деле. Он же тоже, как и ты, артиллерист. Коломну заканчивал.

– У них училище с десантным уклоном…

Главный десантник громко рассмеялся и голосом, полным едкого сарказма, произнес то, о чем Малахов и сам в душе догадывался:

– Не знаю я, Палыч, что у них там и с каким уклоном и куда. Но он, как знающие люди говорят, ни в вашем деле особо не фурычил, ни в моем деле толком не разбирается. Придет он ко мне, сделает умное и многозначительное лицо, руками поводит и уходит…

Сорвав былинку, Малахов смотрел на то, как по ней карабкается божья коровка. Видно, готовясь к десантированию, она ищет удобную площадку. В свое время Грищук такую себе нашел и окопался.

– Однако, Николаевич, оно не помешало ему стать комбригом.

– Тут, Палыч, у нас сильно много ума-то не надо. Тут оно главное – вовремя и перед кем надо проявить свое рвение. Да и время тогда такое было. Развал армии, полная неразбериха с кадрами. Многие, кто еще что-то из себя представлял, уехали в Россию… Осталось одно оно – то самое никому ненужное …но… Если учесть, что десантное училище было одно и находилось оно в Рязани, то смело можно предположить, что основная масса офицеров именно из тех мест. А хохлы в основной своей массе шли в артиллерию. Из пяти училищ три на Украине находились. То-то и ты сюда к нам попал… Из артиллерии в воздушную пехоту, поменял шило на мыло…

В ответ Жека смущенно пожал плечом:

– Долгая история, Николаевич. Труден и долог был наш путь… И столько горьких ошибок на нем совершено…

– Верно, Палыч, сказал. Каждый из нас шел своим долгим путем, не всегда им самим выбранным. Грищук на этой самой волне и скакнул. Может, кто ему помог. Сам он про то ни за что не скажет. Ты объясни, как в России Грачев стал Министром обороны? – спросил главный десантник, когда они зашли в небольшой кабинет в крытом ангаре.