Петр Алешкин - Предательство. В борьбе за литературу

Замечания – естественное явление. Совершенных книг в мире нет. Работают над книгами живые люди со своим опытом, со своими взглядами. Когда читает другой человек, у которого иной жизненный опыт, иные взгляды, ощущения, естественно с чем-то он не согласится, что-то увидит по-иному. Главное, прислушиваться к советам и замечаниям нужно доброжелательно, взглянуть на сборник глазами другого человека. Что мы и сделали. И большинство замечаний посчитали дельными. Убрали из сборника статьи Татаринова, Пчелкина, Яковенко, сняли первую главу повести Ключниковой, сократили странички из дневников. 3.Н. Яхонтовой показалось, что статья С. Небольсина излишне литературоведческая, а рассказ В. Болтышева – сатира на наше общество, а мы с этим не согласны. Ведь имею я право, как заведующий, не со всеми замечаниями контрольного редактора соглашаться?

Таким образом, работа над сборником была проделана большая, все делалось в срок. И вновь непонятно, почему т. Володченко не подписал рукопись. На мой взгляд, обе рукописи неординарные, нужные читателям. Имена авторов сборников говорят сами за себя.

Если т. Володченко хотел посмотреть эти рукописи сам, почему не предупредил нас заранее, что после контрольных редакторов будет читать, мы бы и контрольным редакторам и ему дали бы рукописи значительно раньше. Непонятно, зачем ему нужно было создавать нервозную обстановку в редакции, искусственно создавать инцидент?

И повторяю, это не единственный случай. Работа с ним ведется в постоянном напряжении. Поступки всегда непредсказуемы. Кроме инцидента со сборником «Недаром помнит вся Россия», был такой же случай со сборником «День скажет». Он не сдан до сих пор. Проблемы эти я всегда старался решать сам, не перекладывать на плечи руководства издательства, но когда сорвана сдача в набор двух рукописей, молчать не могу.

В нашей редакции создавались хороший творческий климат, доброжелательные отношения друг к другу. К нам пришли два новых молодых редактора, два новых младших редактора. Редакция наполовину обновилась, но не ослабла. Новые сотрудники легко и прочно влились в коллектив. Получился сплав опыта и молодости. Я думаю, что не переоцениваю возможности редакции, говоря, что нам сейчас решение любых задач по выпуску книг для подростков по плечу. Конечно, какие-то просчеты, ошибки будут, ведь не ошибается лишь тот, кто не работает.

Мы обдумываем сейчас положение о редакции, размышляем над тремя новыми сериями книг для подростков. Скоро выйдем с этим на главную редакцию. Одна серия (название условное) «Библиотека «Паруса», в которую мы хотели включить классические художественные произведения с ярко выраженной романтикой, такие, как «Алые паруса» А. Грина. Слишком у подростков преобладает сейчас дух меркантилизма, цинизма. Надеемся, что такие книги будут повышать духовность подростков.

Вторая серия книг «Библиотека «Родника». Это книги и классиков и современников о природе, о животном мире, об экологических проблемах. О важности таких книг говорить не приходится.

Думаем мы и над серией «Классика и ты», к работе над которой мечтаем привлечь всех известных филологов, таких, как Дм. Лихачев, Ю. Аверинцев и т. п. В эту серию мы хотели включить классические произведения о нравственности начиная с античных авторов и до наших дней. Все книги будут с обширным и подробным комментарием. Нам, естественно, нужны советы главной редакции. Новая серия всегда событие для издательства, и нужно продумать все до мелочей. Но о каких советах можно вести речь в такой обстановке? Все идеи будут зарублены на корню. Где же выход?

По-моему, он существует. Очень простой, естественный, безболезненный. Наше издательство совершенно справедливо разделено на три куста по видам литературы: политическая, публицистическая и художественная. Каждый заместитель главного редактора курирует свой куст, определяет стратегию и тактику всех своих редакций. В политическом кусте т. Чекрыжова прекрасно знает, где, в какой редакции, какие идут книги, не дублируются ли темы, не упущена ли какая тема.

А нашу редакцию художественной литературы почему-то курирует зам. главного редактора по публицистическому кусту. С. Ю. Рыбасу трудно определять политику, стратегию и тактику художественной литературы издательства. Он не знает глубоко, что по темам идет у нас, не повторяемся ли мы с прозой, не упускаем ли что. Когда я прочитал впервые сводный план выпуска на 1989 год, то обнаружил несколько одних и тех же авторов у нас и в прозе. Если бы курировал нас один зам. главного, такого бы не было. Поэтому, мне кажется, что дело только выиграет во всех отношениях, если нашу редакцию будет курировать С. Рыбас. Тогда можно будет особо талантливых авторов растить от первой публикации в редакции по работе с молодыми до зрелых произведений. Тех, кто склонен к подростковой теме, направлять к нам, других в прозу. Будет преемственность в работе с молодыми авторами. И положение о редакции под руководством заместителя главного редактора, отвечающего за всю художественную литературу в издательстве, будет отработано глубже и в соответствии с концепцией всего издательства.

А что касается рукописей сборников «Родник» и «Звено», то и здесь» можно выйти из положения спокойно и естественно. Мы ведь говорили не раз, что нужно некоторые сложные рукописи выносить на обсуждение главной редакции, редсовета. Мне думается, что обе рукописи можно обсудить на главной редакции. Обе они сложные, а в том, что они интересные и важные, я не сомневаюсь. Не сомневаюсь и в том, что от этого обсуждения качество их только улучшится. Думаю, что свежие глаза заметят в них просчеты, которые остались не замеченными и редакцией и контрольным редактором. Не сомневаюсь я и в том, что те, кто будет читать сборники, найдут в них много нужного и полезного для себя лично.

Вот такое письмо. Появилось оно так. Когда Володченко остановил обе рукописи, я побежал советоваться к Сергею Лыкошину – как быть? Он посоветовал пойти к директору и рассказать. Я ответил, что боюсь, что директор из-за загруженности не вникнет глубоко и неточно поймет атмосферу.

– Изложи письменно, – сказал Лыкошин.

Я написал это длиннющее послание, показал Лыкошину и Рыбасу и отнес директору, а он передал письмо Володченко.

Позже я узнал, почему возникла эта история, тайную ее подоплеку. Когда редактор принесла рукопись «Звена» на подпись, Володченко открыл титульный лист и увидел имена членов редколлегии. Первой стояла Баранова-Гонченко. Володченко закрыл папку и сказал редактору, что полистает. А через час другой редактор положил ему на стол рукопись «Родника», где также редколлегия начиналась с имени Барановой-Гонченко, ведь «Звено» и «Родник» – звенья одной цепи.