Владимир Буркин - Нас всех протестировали. Cтрогий мужской детектив

– Их много. Их надо лечить и перевоспитывать, – не унимался потенциальный демократ.

– При темпах спиртизации нашего общества, на место одного вылеченного дружно встанут десять новых. Мы с вами этой проблемы не решим. Пусть ею государство занимается. Тем более что вы сами, судя по вашему виду, далеко не ангелы.

– Мы только по чуть-чуть. Для согреву.

– Как у тебя дела, Михаил Тимурович? Какой-то ты разговорчивый.

– Сейчас докопаю этот маленький огородик и поговорим.

– Здоровый он все-таки мужик, – кивнул Семечкин на Бердыева, когда тот вошел в раж. – Ему копать бы и копать лопатой. А он хочет детективом стать. Частным.

– У нас такие расценки – лопатой на жизнь не заработаешь, – сказал Николай Федорович.

– А чтоб детективом работать, каким умным надо быть!

– Идите отсюда. Не мешайте работать, – не выдержал Бердыев.

Израсходовав на огороде запасенную для дела розыска энергию, частный детектив уже за обеденным столом рассказал обо всем, что произошло в Министерстве.

– Коллектив в отделе на восемьдесят процентов женский, а господин Фролов, судя по всему, к ним был сильно неравнодушен. Я почувствовал, что некоторые сердятся друг на друга как соперницы. Как рассерженные кошки. Только что не вопят дикими голосами, как настоящие. Может, время их немного успокоило. Полгода прошло.

– Пустили козла в огород, – вставил свое замечание профессор.

– Схему отношений я составить не успел. Я даже не знаю, кто из женщин наиболее пострадал от начальника.

– Те, кто пострадал, на соперниц сердиться не станут. Они будут молча радоваться, переживая страдания.

– Когда я стал вникать в межличностные отношения сотрудников отдела, мне показалось, что в отделе не все гладко. Но это связано с положением отдела внутри Министерства. Я хотел поговорить с народом, но меня выгнали. Вокруг Фролова какие-то недомолвки.

– Значит, наш план сработал. Ты всколыхнул своим хождением чье-то спокойствие. Кто-то занервничал. И этот кто-то не из простых людей. Надавили сверху. А кто такой Семен Петрович? – спросил Николай Федорович.

– Понятия не имею. От его имени меня туда пропустили, с его именем меня и выгнали. Я и задумался, кто он?

– Надо это выяснить. Но очень осторожно. Очень. Я чую, что здесь не все просто. Очень быстро они узнали, кто ты есть на самом деле. Кто-то доложил, что ходит журналист. Журналист интересуется Фроловым. Они о тебе все узнали и в момент приняли меры. Они или он? Ты засветился. Как быстро узнали, что ты на самом деле детектив. Но теперь и ты знаешь, что кому-то перешел дорогу или сильно встревожил. Слежки за тобой еще нет?

– Слежки? Я и не мыслил, что за мной могут следить, – Бердыев явно встревожился. – Зачем я кому-то нужен? Хотя… Сейчас такое время, не знаешь на кого наступишь.

– Один полководец наступил на змею, она его укусила, и он умер.

– Профессор, будешь говорить загадками, я тебе больше не налью.

– Какие загадки? – возмутился Семечкин. – Ты о полководце в седьмом классе учил!

– В седьмом классе я не ходил в школу. Я на соревнованиях по борьбе пропадал. Мне за заслуги перед спортом поставили в школе оценки.

– Михаил Тимурович, а вы еще что-нибудь заметили?

– Он все время на женщин смотрел! Его за это и выгнали.

– Не за это. На женщин я вообще не смотрю. У меня жена красивая. Прежде чем покинуть Министерство, я у нового зава узнал, что в ящике стола остались кассеты магнитофонные и тетрадь. Семь кассет с песнями. Я успел посмотреть на них, а в тетрадь заглянуть мне уже не дали. Светлана Васильевна сказала, что в тетради стихи. Чьи, я не знаю.

– А что на кассетах?

– Песни. Любимые песни Бороды. Он, как выпьет немного, пытается нам их спеть под гитару. Окуджава, Визбор… еще бард, … про жену посла поет… И еще Сухарев или Суханов. Не запомнил. Я не успел хорошо рассмотреть.

– Такие барды, а ты не успел рассмотреть! Сыщик… Тебе только огороды бабушкам копать. Ходить по деревням и копать…

– Профессора, конечно, умнее. Я и на голову часто падал. Правда на маты. Но зато я сильно терпеливый. Терплю, терплю, а потом…

– Хватит вам цепляться друг за друга. Миша, ты с женой Фролова часто встречаешься?

– Когда встретились первый раз, то обстоятельно обо всём поговорили. Теперь я ей по телефону докладываю о ситуации…

– Не надо ей докладывать по телефону. Телефон дело не надежное. Ты ее приглашай к себе в офис и расспрашивай о Фролове. Она вспомнит то, о чём не рассказала тебе при первой встрече. Раз взялся за это дело, ты, о её муже должен узнать все. Какой он. Где бывал, с кем встречался, его интересы. У тебя в офисе чисто?

– Уборщица постоянно убирает…

– Я не про уборщицу. «Клопов» нет?

– «Клопов?» У меня в офисе? – Бердыев задумался. – Понятия не имею. Я никогда не проверял. А почему я не проверял? Если я за кем-то слежу, то и за мной могут. Вот жизнь пошла.

– И про кассеты подумай. Подборка кассет специфическая. На любителя. А любители бардов – люди определенного склада. Тонкая прослойка. Жену пораспрашивай осторожно на эту тему.

– Смотрю я на вас и удивляюсь, как вы ловко создаете проблемы. Начали с простого вопроса: «умер Фролов сам или ему помогли умереть?». А теперь проблемы так раздули, такое наворотили, что скоро с вами станет опасно встречаться.

– Может и станет. Лично я такие страсти однажды пережил. После этого рыбалкой занялся. Лишь бы меня не трогали, – сказал Николай Федорович, но не стал углубляться в тайны своей жизни. – Ты нам лучше помоги. Мишу от министерства отрезали. Ему надо сделать вид, что оно его больше не интересует. А ты – профессор. Работаешь в учебном заведении. В институте…

– Не в институте, а в у-н-и-в-е-р-с-и-т-е-т-е, – выделил статус Семечкин. – Институт – это теперь не модно и мелковато для имиджа.

– Хорошо, в университете. Со своим учёным званием ты можешь вполне заинтересоваться современными методами обучения. Горишь желанием помочь университету внедрить компьютеры в учебный процесс. Это так звучит по-научному?

– Очень похоже. Я бываю по делам в Министерстве. Мы подумаем над вашим предложением. А что, собственно, необходимо узнать?

– А мы сами не знаем. Михаил Тимурович сказал, что в отделе существует научная лаборатория. Почему-то у него к ней возник интерес. Так, Миша?

– Фролов сам лично занимался созданием этой лаборатории. Постоянно в ней вращался. Там должны работать люди, знающие его лучше других.

– Женщины?

– Возможно. У них может быть свой взгляд на Фролова и его кончину. Все что-то не договаривают. Знают то, о чем мы сейчас не можем даже предположить.

– Смотри, как ты понятно объясняешь. В школе не учился, а язык подвешен как у научного работника. Наверное, ты всегда нужным местом стукался.