Святослав Элис - Двери 520

Здравствуй, читающий эти строки человек, я очень благодарен тебе за то, что ты купил эту книгу. Пусть она принесёт тебе радость. «Двери 520» – это особенная книга, она написана не ради денег, она просто созревала в моём сознании, как яблоко, а теперь я хочу разделить с тобой этот плод.

За роман с таким необычным сюжетом не хотело браться ни одно издательство, однако книга всё-таки вышла в свет благодаря читателям. Я хочу искренне поблагодарить каждого, кто поверил в меня и пожертвовал деньги на книгу на платформе Boomstarter. Я и представить себе не мог, что столь большому количеству людей книга окажется интересной настолько, что они захотят вложить в проект деньги.

А ещё я благодарю Дмитрия Гайдука– великолепного сказочника, легендарного растамана, писателя и просто хорошего человека за поддержку, которую он мне оказал.

И, конечно, я хочу поблагодарить все сообщества «Вконтакте», которые вдохновились моим творчеством и безвозмездно рассказывали своим подписчикам о моей книге. Без вас я не собрал бы нужную сумму. Вот почему я хочу сказать спасибо чудесному паблику «Держим Марку», который первым отозвался на мой клич и поддержал меня в самом начале краудфандинговой кампании, когда успех ещё не был очевиден, группу «Осознанные сны»и её администраторов Руслана Елисовецкогои Степана Юсина,сообщество «Дым на воде»и его администратора Андрея Викторовича,администратора паблика «velvet_cat_on_a_grave» Евгения Сулимова,сообщество «Fractalika»с его чудесной подборкой искусства, паблики «Борщ по-буддийски»и «Взрывные аудиокниги».Также выражаю благодарность Сергею Елису, автору романа «Люди радуги».

Я очень благодарен читателям, пожертвовавшим на издание книги крупные суммы: Денису Рогову, Ольге Проваторовой, Александру Терехову, Татьяне Цветковой, Анне Виноградовойи особенно – Вадиму Подрезу.

Я благодарю Юлию Омелу,автора блога pamellasв LiveJournal.

Отдельно я хочу поблагодарить моего психотерапевта Дмитрия Аношкиназа то, что работал со мной даже тогда, когда у меня не было денег, чтобы оплатить его время. И за то, что помог мне глубже раскрыть моё творческое начало.

В последние дни на улице, не прекращаясь ни на минуту, идёт серый дождь. Я чувствую в нём что-то разрушительное, он будто смывает с меня остатки налипшей грязи, обнажая давно спрятанную под ней сущность. Наверное, это хорошо. Но в то же время он пугает. Я чувствую, что эти бесконечные и беспросветные дождливые дни запустили во мне какую-то ещё не ведомую мне самой химическую реакцию и теперь, даже когда запасы воды в тяжёлых, тёмных тучах окончательно иссякнут, всё уже не будет как прежде. Начнётся новая история.

Я пью всё больше горького, перезаваренного зелёного чая. Пью до тех пор, пока он не начинает пронизывать моё тело лёгким покалыванием, отдаваясь где-то в животе и груди нарастающим теплом бессмысленной энергии.

Чем дольше я смотрю, как стекают по стеклу капли, тем больше мне хочется просто замереть на месте, словно цветок в горшке, и ни о чём не думать, ничего не хотеть. Это похоже на сон наяву. Правда, сейчас я уже с большим трудом различаю реальность и грёзы, так что подобное словосочетание, вполне возможно, совсем лишено смысла, и я просто продолжаю засорять своё сознание пустыми словами просто потому, что боюсь взглянуть в лицо реальности.

Сейчас я понимаю, что все эти долгие годы я жила, словно заведённая на пружину игрушка. Может быть, поэтому сейчас я просто сижу здесь, словно окаменевшее изваяние, с чашкой чая. Может быть, я не двигаюсь, потому что работает какой-то космический закон сохранения энергии и сейчас я должна отдыхать за все те годы, что так быстро и бессмысленно носилась. А, может быть, я не могу ничего делать просто потому, что не знаю как. Прошлый тип движения для меня уже недостижим, ведь я не представляю, ради чего стоит вновь закрутить завод пружины.

Мне бы хотелось думать, что я – гусеница, которая замерла где-то в уютном месте, под самым жирным листиком. Она не понимает, зачем ползти куда-то дальше, да и не думает об этом, а тем временем из-под покрытой мягкими волосками зелёной шкуры уже выделяется слизь, которой предстоит затвердеть в кокон.

Неважно. Всё это словесный и образный мусор. На деле, единственное, что существует здесь и сейчас, – осознание того, что я просто сижу, спрятав тело в пропылившейся плоти старого кресла. Существуют стекающие по стеклу капли. Они занимают собой почти всё пространство моего сознания. Говорят, что вода – это источник всей жизни. Наверное, это действительно так. Однако сейчас мне кажется, что вода воплощает собой концепцию забытого времени.

Сколько лет моей жизни осталось за рамкой сознания? Если честно, мне даже страшно об этом думать, но мысли текут будто сами собой. Привычный и почти незаметный механизм вытеснения почему-то не срабатывает. Может быть, он тоже питался от той пружины? В какой-то момент ты вдруг с ужасом понимаешь, что никакого прошлого и никакого будущего не существует. Будущего нет, потому что оно ещё не случилось, прошлое же существует только в туманных и искажённых воспоминаниях. Да и воспоминания эти принадлежат не мне, а какому-то другому существу, с которым у меня нет почти ничего общего. Как бы это описать? Мы всего лишь находились в одной струе.

Хотя, наверное, где-то в глубине моего мозга всё же находится скрытый от всех и даже от меня видеорегистратор, который хранит всё, что видели мои глаза. Он способен бесстрастно воспроизвести слипшиеся моменты, которые сейчас жалкими тенями смутных образов маячат в подвластных осознанному «я» областях сознания.

Наверное, я всё-таки помню почти всё, что со мной было, просто почти никогда не обращаюсь к этой бесконечной картотеке воспоминаний. Я помню яркие и бессмысленные картинки из раннего детства, помню смутные узоры, которые складывались в пространстве за веками и пугали меня после того, как мама укладывала меня спать в мою маленькую деревянную кроватку. Я помню, как в полудрёме заведённого на пружину автомата я посещала занятия в школе. Пожелтевший железный будильник с треснувшим стеклом звонил в семь утра странными дребезжащими перекатами. Школьная форма всегда лежала аккуратно сложенная на стуле около кровати, а собранный портфель оказывался прислонён к почерневшей ножке стола. И так раз за разом по кругу, будто заела клавиша replay.