Илья Алексеев - Антихрист

Я понимал: жить вот так дальше было невозможно. У меня оказалось достаточно времени, чтобы накопить денег на самый захудалый домик где-то на окраине деревни. Тем более запас благодарности Наины стал подходить к концу, это чувствовалось в ее голосе, улыбке. Я стал бояться спать рядом с ней, потому что все ждал, когда она меня заколет ночью. Прошло чуть больше года, когда мною было окончательно решено уйти. Не было ни капли сожаления в расставании с нею, а вот с городом оказалось невыносимо тяжело прощаться. Столько лет провел здесь и вот вынужден покинуть его. Перед отходом я зашел во двор дома, в котором жила Ребекка, чтобы попрощаться с нею, Азарием и малюткой. Встав, я кинул последний взгляд на их могилки и направился в путь. Их дом и кузня так и остались пустовать, никто ни разу туда не возвратился. Ни старший, ни младшая за все время не прислали и известия о себе. Обидно.

Уже через пару дней я благополучно добрался до какой-то деревеньки в десять домов. Свободных из них не оказалось, поэтому мне пришлось проситься на ночлег, чтобы приютили хотя бы на ночь. Конечно, не в первый дом удачно получилось попасть, но мир не без добрых людей. Каких-то планов на будущее не строил, да и что там можно построить из гнилых досок моей жизни. Меня к себе пустила одна очень пожилая дама, которая умерла в ту же ночь, словно ждала моего прихода. Никто о правах после ее смерти не заявил, поэтому я решил остаться жить там, а милую женщину похоронил на заднем дворе. Вскоре нашел работу в поле, как и все, выращивая пшеницу. Работа большого удовольствия не доставляла, а вот скуку убивала. Однако она самая все же частенько наведывалась ко мне по одиноким вечерам. Надо сказать, что местные на меня еще долго смотрели косо. Хотя я был со всеми знаком и многих смог убедить в своей доброте, но даже после дести лет, которые там прожил, оставались те, кто недоверчиво глядел в мою сторону. Уж довольно странные обстоятельства предрекли мое появление в сей деревне: две смерти. Умерла уже очень старая супружеская пара, да и еще старушка, приютившая меня, также умерла, да и еще в первую ночь моего появления, поэтому и пошли тогда нехорошие сплетни, отголосок которых гулко стоял у всех в ушах, даже после стольких мирных лет. Многие все не переставали твердить, что я есть нечистая сила и со мной старались излишних связей не иметь. Конечно, такое отношение ко мне не могло не коробить, но ради добрых отношений с ними пришлось проглатывать сию горькую пилюлю недоверия.

Столько лет пребывания на одном месте, в котором тебя не очень-то и любят, утомляет. Вот и я устал, поэтому решил покинуть на несколько дней деревню, возвратившись в город, в котором 10 лет назад оставил Наину. Мне не составило труда найти тот самый дом. Остановившись стал вглядываться в окна, но, видимо, никого не было внутри. Хотелось верить, что у нее все хорошо, и она нашла достойного мужа. Эх, так и не решился тогда постучать в дверь. Дальше я направился к кузне, которая продолжала пустовать. На меня нагрянули теплые воспоминания, как ковали со старшим, однако тут же колючее чувство вспомнившейся ссоры с ним сдавило изнутри так же, как когда-то давили виноград с младшей, затем вновь мрачность прощания с ней, когда отдавал ее замуж. Потом я посетил задний дворик, на котором покоилась Ревекка, Азарий и их самый маленький сыночек. На меня опять нахлынули воспоминания, и я расплакался от досады, что их сейчас нет рядом. Уже темнело, поэтому мною было решено переночевать в давно заброшенном доме старшего. Они оставили почти все вещи. Тут осталось все так же, как я помню. Видно было, что собирались в спешке. Я оставил почти не тронутым дом в знак памяти о былом. Переночевав, рано по утру направился дальше, в родной город. Солнце поднялось невысоко, однако уже припекало мою спину. С собой у меня еще оставался кувшин воды и булка хлеба, которые купил на местном рынке за цену в три раза превышающую цену 10-летней давности. Обычно хлеба доставлялись из моих родных краев и стоили очень дешево, а столь резкое повышение стоимости взволновало меня, ибо являлось лакмусовой бумажкой событий, что происходили там, куда я держал путь. На сердце стало тревожно. Всю дорогу надеялся на лучшее, но случилось худшее, чего даже не мог предположить.

Уже на подходе к городу был виден черный дым. Из-за горы еще не было видно, что горит, поэтому я сохранял надежду на лучшее. Поднялся на гору и ужаснулся: весь город пылает огнями войны. Тогда я побежал туда, где все было охвачено огнем, совершенно не понимая зачем. Добравшись, открыл для себя страшную картину: ворота в город повалены, знакомые улицы обезображены полуразрушенными домами и усеяны трупами, сегодня не было дождя, но дороги размыты, в воздухе стоит резкий запах крови и гнили, ни одного живого человека не видать, рынок охвачен огнем. Осторожно ступая между убитыми, чтобы случаем не наступить на убитого. Не помню как, но в горе трупов случайно нашел старшенького. Он лежал с открытым ртом, смотря в небеса, словно ожидая помощи, которая так и не явилась. Невольно по моему лицу потекли слезы. Я опустился над ним на колени, прикрыл рукой его глаза, поцеловал в лоб и, уткнувшись головой в израненную грудь, зарыдал навзрыд. Позади меня послышался гул. Мне однажды приходилось слышать его. К городу шел Римский Легион. Видимо здесь произошло восстание. На улицы высыпался народ вооруженный мечами и в самодельных доспехах. Они, не слыша моих молитв остановить сие безумие, шли по телам братьев, сестер, отцов и матерей, словно под гипнозом. Вдруг и меня охватила всеобщая ненависть. Во мне проснулось самое благородное из человеческих пороков – желание отомстить за убитого сына. Взяв из рук убитого старшего меч, пошел за толпой, как завороженный. Ошибочно считать, что не было страха в моей груди, был да такой силы, что хотелось бежать, однако желание мести и даже патриотизм, вдруг пробудившийся во мне, оказались сильнее. Первые линии столкнулись, и воздух заполнился криками боли. Быстро стройные ряды римских воинов перемешались с восставшими. Вот и до меня добежал один. Совсем еще молодой мальчишка. В глазах его читался страх перед смертью, он не хотел умирать молодым. Ему всего было лет пятнадцать или шестнадцать, на мой взгляд, когда я одним ударом меча по его горлу прервал короткую жизнь мальчугана. Однако тогда не придал сему значения, но теперь с ужасом вспоминаю тот взгляд. За ним на меня кинулся еще один, которого проткнул мечом насквозь через щит. Глупец был уверен, что может спастись от моего удара. С каждой минутой количество нападавших увеличивалось в геометрической прогрессии. Одних рвал голыми руками, других разрубал на куски, уповаясь их криками. Я так сильно опьянел от крови, что в меньшей степени задумывался о причинах этой бойни, а как оказалось позже ими были борьба за свободу и жизнь. Как эпично вышло. Куда мне то со своей жаждой мести людям, которые его, наверняка, не убивали. Когда начинается битва, время словно теряется в толпе воюющих сторон. Если бы остановили мгновение, подошли к одному из солдат и спросили его: «Который час?», хотя бы и приблизительно, тот произнес, что какой час бы сейчас ни был, то он не хочет продолжать бой. Время ломается с каждой новой жертвой. Клинок об клинок бьется и звенит. Сначала звуки коробят слух, угнетают, однако вскоре привыкаешь к ним, как и к тому, что вокруг тебя гибнут люди, падая и укладываясь стопочками, но стоит закончится войне, как бывшие кузнецы войны вдруг осознают себя ее рабами. К сожалению, не все расстаются с рабским повиновением страшной и ужасной. На этой почве люди даже с ума сходят.