Эля Джикирба - Лиловый рай. Роман

– То есть ты встретишь ангела, ему будет четырнадцать или что-то в этом роде, вы вместе поедете на остров и будете типа того, счастливы, так? – не выдержал Джанни.

– Джан, вот к чему сейчас ты задал этот вопрос?

– Я пытаюсь объяснить. Но если тебе не нравится, давай сменим тему.

– Не нравится, но я не из тех придурков, которые затыкают собеседнику рот только потому, что у него другое мнение. Готов выслушать тебя, так что валяй.

– Стивви, не может быть живого человека, который застыл в одном возрасте навсегда только потому, что ты увидел его во сне. Это… как бы тебе сказать помягче… абсурд. Человек тебе либо просто приснился, и его нет на самом деле, либо давно вырос, и если ему было на тот момент четырнадцать или тем более шестнадцать, а тебе шесть, то вот и считай, сколько ему сегодня. Но… – Джанни жестом остановил пытавшегося что-то сказать Стива. – Но твоей мечте есть объяснение.

– Я вздохнул с облегчением. И какое?

– Я думаю, что это сублимация.

– Так. Началось. Какого чёрта, Джан?

– Постой, Стивви, выслушай. Sublimus в переводе с латыни – «возвышенный». То есть возвышение естественной жизни, её одухотворение. Высшим в твоём случае является он, ангел, а низшим – твоя сексуальная энергия.

Стив возмутился:

– Ты хочешь сказать, что я, будучи шестилетним пацанёнком, был обуреваем сексуальной энергией и сублимировал – кстати, я правильно сейчас выразился?.. Да? Отлично… Так вот, сублимировал на несовершеннолетнего пацана? Я, главный альфа-самец в этом чёртовом городе? Я, день и ночь мечтающий покрыть всех женщин в мире?

– Да успокойся ты, – засмеялся Джанни. – Чтобы моя мысль была понятнее, приведу пример. Есть монахи-аскеты, ты, я думаю, слышал о них. Так вот, энергия их страстей переключается на духовные цели, то есть на бога. Это и есть сублимация. То же самое в искусстве, где сексуальная энергия воплощается в творчестве. Сублимация рождается внизу, в сексуальной энергии, либо в энергии страстей или даже страданий и от них идёт к высшей энергии, то есть к божественной, точнее, к обожествлённой. Вот и у тебя в роли обожествлённой энергии выступает ангел, а твоя мечта о нём – это акт вознесения твоей энергии от низшего к высшему, акт связи через сексуальное с возвышенным. Ты же не мечтал об ангеле в шесть лет? И даже в семь и в восемь не мечтал, ведь так?

– Да. Я стал мечтать встретить его позже. Лет в десять примерно впервые вспомнил тот сон и его вспомнил. Потом забыл, а потом, через год-два, опять вспомнил.

– А мечта оформилась примерно лет в четырнадцать, так?

– Ну… примерно так, да.

– Вот. Четырнадцать – разгар пубертатного возраста. И мечты об ангеле в образе мальчика вполне естественны. И в них нет ничего постыдного. Другое дело, что ты зациклился на идее найти его, хотя даже это можно объяснить. Ангел из твоего сна воплощает детскую травму, а желание найти его – сублимированное желание освободиться от неё, вот и всё.

– То есть я не псих?

– Все мы немного психи, – засмеялся Джанни.

– И не хренов гомик?

– Нет-нет, не переживай, – продолжил смеяться Джанни. – Ты всего лишь творческая личность. Но от идеи найти ангела откажись. Нет смысла искать то, чего нет. Реально, это вредная идея, поверь мне, Стив.

– А мне кажется, что я встречу его, – задумчиво глядя на воду, сказал Стив. – Я это чувствую – там, внутри.

Он тронул рукой грудь в области сердца.

– Именно такого встречу, как во сне, – юного, красивого, открытого к общению. Я буду опекать его, стану ему другом.

– Даже если он будет чьим-то сыном, окружённым любящими родственниками?

– Чёрт, как же ты любишь всё обломать, макаронник! Да, чёрт возьми, даже если… И.. знаешь что? Не проси меня отказаться от мечты. Она помогает мне выживать, как же ты не видишь?

– А вот тут я тебя понимаю. Мечтай, конечно, – сказал Джанни.

III

Он вскочил с шезлонга, кинулся в воду, стал нырять, кувыркаться и плескать в Стива, призывая его присоединиться. Но Стив не реагировал. Рассказ об ангеле опустошил его.

Будто кто-то разложил его на пазлы.

Сразу же нахлынули воспоминания. И среди них – тот страшный день, когда молчаливые мужчины с похожими на игрушечные автоматами уничтожили его счастливое детство.

Следом вспомнилась мать.

Она смотрит на Стива в зеркало, стоя с ним рядом возле жестяной раковины. Помогает намылить руки, подаёт вафельное полотенце. У полотенца особый запах – хрустящий чистотой, звонкий от еле уловимого аромата порошка, который не вытравить ничем, даже если долго полоскать, и она каждый раз говорит об этом. Её волосы. Тонкие, но густые, с рыжеватым отливом. Они касаются его щеки, когда она нагибается, чтобы поцеловать его.

Она вечно жаловалась на свои волосы, говорила, как они непослушны, когда закалывала выбившиеся пышные пряди.

«Ирландская кровь», – смеялся отец, и она смеялась вместе с ним…

Отец… О мой бог, Стив даже не помнит его лица. Сколько ни силится – не может вспомнить. И фотографий его семьи не сохранилось. Даже в архиве их нет. Дон Паоло тогда приказал уничтожить всю память о семье, потому что не мог простить Питеру Дженкинсу того ущерба, который понёс из-за него. И зачем отцу понадобилось связываться с мафией? Дело же было не только в том, что он хотел быстро разбогатеть, чтобы переехать в Нью-Йорк, и начать там новую жизнь, и чтобы дети росли в другом мире, и стали героями или президентами, не меньше. Он всегда говорил об этом, и Стив даже помнил обрывки фраз и слова на эту тему. Его лица не помнил, а вот фразы о будущем помнил. Нет, дело было не только в желании отца быстро разбогатеть. Дело было в его самонадеянности. Он думал, что он умнее всех.

Зачем ты так думал, папа?!

Так, всё! Хватит! Собирай пазлы заново, Стивви! Ты не в том месте, где можно расслабляться!

Не дождавшись реакции Стива, Джанни вылез из бассейна и, присев на корточки рядом с его шезлонгом, с воодушевлением заявил:

– С сегодняшнего дня у нас с тобой один ангел на двоих. И мы будем искать его вместе. Ты и я.

Стив повернулся к нему, опёрся о локоть и сдёрнул с глаз очки. Сверкнула холодным блеском надетая на крепкую шею серебряная цепь с медальоном в виде черепа – подарок Джанни.

– Никогда не пытайся влезть в мои отношения с ним, парень, – тихо сказал он. – Этот ангел – мой. А ты ищи своего. Понял?

Джанни хотел что-то сказать в ответ, но Стив не стал слушать, а вскочил с шезлонга и, не оборачиваясь, пошёл в сторону виллы.

Джанни бросился следом, догнал Стива уже у крытого черепицей арочного прохода, навалился сзади на спину, стал в шутку душить, и вскоре, пыхтя и бросаясь крепкими словечками, они схватились друг с другом и стали толкаться и бороться под возбуждённый хохот скучавшей охраны. Шутливая схватка восстановила разорвавшуюся было цепь отношений, и молодые люди вошли в прохладный полумрак помещения друзьями, однако Стив о словах Джанни не забыл. Уже поздно ночью, когда, лихо выруливая на крутых виражах серпантина, они возвращались домой, он как бы ни с того ни с сего спросил у Джанни: