Эля Джикирба - Лиловый рай. Роман

Нет, пожалуй, никогда не было так хорошо. Даже когда Гонсалито объявил, что женится на богатой девушке, и Тересита подумала, что может не беспокоиться больше о его будущем. Даже тогда.

III

Инесита увидела Майкла на следующее утро, часов в одиннадцать, когда палившее с небес светило уже до конца развернуло над землёй свои щедрые лучевые потоки. Заметила мелькнувшую во дворе Тереситу и направилась к ней, что уже само по себе было выдающимся поступком. И, сделав вид, что ей безразлично, кто это там стоит рядом, завела ничего не значащий разговор.

– А он любопытный, – неожиданно произнесла она, наблюдая, как найдёныш разглядывает двор, стоя так близко к Тересите, будто боится её потерять.

– Он просто привыкает, – сказала Тересита. – Смотри, какой худой. Не ест ничего. Но я не буду заставлять. Сам разберётся, не маленький уже.

Но Инесита уже ушла прочь, попутно громко разговаривая по мобильному телефону.

Она даже не поняла, чей номер набрала, нажав кнопку. Кажется, это была её портниха.

А может, нет?

Что это, Пресвятая Дева? Кто это рядом с ведьмой? Он же красив, как ангел. Ах-х, Гонсало! Вот что ты мне преподнёс в качестве подарка. Приблудил мальчонку от женщины-гринго, да? Она, наверное, красавица, если судить по её детёнышу. Нет-нет, Инесита, не говори так о мальчике. Он такой хорошенький, такой сладкий, как конфеты из её детства. Ах-х, Гонсало, паскудник адов, чёртово племя, гореть тебе в аду на медленном огне!

Злость и восхищение душили Инеситу, она не шла, а почти бежала. Мелькнуло неподалёку сморщенное лицо Хесуса – «Вечно подсматривает, сучий сын!» Вновь зазвонил телефон, вдалеке зазвучал смех.

Смех? Инесита не ослышалась? Это же Тересита смеётся! Пресвятая Дева, она смеётся! Ты счастлива, да? Всегда терпеть не могла моих детей, а этого таскаешь за собой повсюду, будто сама родила!

Дети Инеситы не были красивы. У Себастьяна вечно текло из носа, и она всё возилась с ним: давала порошки и таблетки, часто варила снадобье и шептала над ним заговор от сглаза. Пепе был замарашкой. Только выйдет во двор – и уже по уши в грязи, с ободранными коленками и в разодранной рубахе. И неповоротливый, как отец. А Эухения вообще выросла почти карлицей, вся в свою прабабку Анхелику. Инесита долго боялась, что её никто не возьмёт замуж, такую крохотную и тёмную, похожую на обгорелый кукурузный блин. И не взяли бы, да она подсуетилась тогда, попросила дона Гаэля, он и нашёл Эухении мужа.

И внук Инеситы, Эусебито, тоже внешностью не вышел, хотя мог бы быть похожим на неё. Увалень. И глуп к тому же. Весь в отца.

Надо же! Надо же! Над… Пресвятая Дева, Инеситу, кажется, заело, как испорченную ленту. Да-да, ту самую, в том самом магнитофоне из её детства.

Маленькая Инесита при первой возможности взбиралась на стул, хватала ленту и вытягивала её так далеко, как только могла. Назло вытягивала. Знала, что братья будут нервничать.

Сколько раз ей доставалось от них за то, что лезла, куда не следует! И зачем она вспомнила про этот дурацкий магнитофон?

Она ворвалась в свою комнату, бросилась на колени перед написанной маслом картиной с изображением Девы Марии в нарядной, сверкавшей золотом раме и стала молиться.

«Пресвятая Дева, сделай так, чтобы её не стало. Пусть умрёт от болезни, или машина её переедет, или молния ударит. Маленький ангел останется со мной, а Гонсало будет в моих руках. Куда ты денешься, Гонсало, когда её не будет? Посмотрю я на тебя тогда! Вот посмотрю!»

I

Пули летели в разные стороны так, будто некто расточительный и беспечный специально разбрасывал их целыми горстями. Громко кричал от боли какой-то бедолага, и в крике угадывались знакомые нотки. Чёрт, это Марио, что ли? Не было времени разбираться, нападение на кортеж дона Паоло совершили внезапно, кто-то явно предал, а иначе как узнать меняющийся ежедневно и практически в последнюю минуту маршрут? Правда, много маршрутов не придумаешь, самое большее шесть, от силы восемь, и то два из них – с пересадками, а пересадки, видит бог, последнее дело для безопасности!

Разбираться в том, кто именно из многочисленных врагов дона Паоло напал на кортеж, времени не было. Надо было защищаться и, если повезёт, даже выжить.

Несмотря на давно вынашиваемые планы-мечты о мести, Стив и Джанни к нападению никакого отношения не имели, поскольку месть требовала куда большего отрезка времени для воплощения. Одного физического устранения дона было недостаточно. Надо было ещё и выжить самим.

Настоящая месть всегда требует длительной выдержки. Один в один как вино. Чем больше хранишь, тем выше цена, хотя вкус у выдержанного вина не ожидаемо сладкий, а, как правило, горький. То же и месть. Свершившись, она разочаровывает, поскольку и не даёт ожидаемого удовлетворения, и опустошает мстителя. Подчас навсегда.

II

Сумев выиграть драгоценное время, люди дона Паоло ценой нескольких жизней переправили «кадиллак» с боссом и сопровождавшими его Стивом и Джанни к видневшейся неподалёку пустой двухэтажной вилле, хозяева которой, по счастливой для них случайности, уехали на уикенд к родственникам.

Парни, сидевшие в двух машинах сопровождения, тут же выскочили наружу и, заняв оборонительные позиции, открыли ответный огонь. Надо было дать возможность припарковать «кадиллак», бронированная облицовка которого вряд ли смогла бы сдержать массированный натиск до приезда помощи или, на худой конец, полицейских, в относительно безопасном месте.

Манёвр оказался удачным. Шофёр успел припарковаться прямо у входной двери дома и даже поставил машину боком, отчего её громадное тело стало естественным барьером на пути нападавших. Он едва успел выключить зажигание, как погиб от прямого попадания в висок.

Стив и Джанни выволокли дона Паоло из бронированного чрева, сильными ударами взломали витражную дверь и, практически держа дона на весу, забежали внутрь уютно обставленного пространства. Они, конечно, уже вызвали подмогу, но надежды на неё было мало, потому что нападавшие обложили виллу со всех сторон, а людей дона в живых оставалось лишь пятеро из девяти, причём один из них, судя по стонам и крикам, успел получить тяжёлое ранение и, скорее всего, был не жилец.

Ангел приснился Стиву накануне. Не так, как в первый раз, ясно и чётко, а размытым пятном. Будто кто-то заштриховал карандашом картинку, дабы добиться эффекта полупрозрачности.

А может, это был вовсе не он и Стиву просто показалось?

Он встал в отвратительном расположении духа, был мрачен всю дорогу и почти не удивился, услышав знакомую песню выстрелов.

– Вот теперь я понял, что к чему, – воскликнул он. – Ночью снилась всякая ерунда, не иначе как к нападению. Это же нападение, дон, у-ля-ля-а-а!