Владимир Дивинский - Дождь в полночь

– Че приперлись, а?

– Твари железные – просипела женщина одетая в тряпки цвета пыли.

Один из железных солдат молча вытащил из специального отсека гранату и бросил в толпу. Улица наполнилась воем и криками, толпа смялась и прижалась к стенам домов. Никто не стрелял. Раздался хлопок, несколько человек свалились замертво.

Обьект №3000975 У_б_е_й_ П_р_е_с_т_у_п_н_и_к_о_в

И снова очередь, очередь по невинным, ничего не знающим ни о Капиталиате, ни о химикате, ни о роботах людям. Они падали – и вместе с ними падали и частички души Сергея, разрываемой на куски чертовой компьютерной программой.

А вот и первый выстрел. На груди одного из роботов появилась небольшая вмятина – и только. Как будто все ещё не поняв всю безнадежность того, что они делают, вся улица наполнилась пальбой беспризорников. Их перекрывали громкие и действенные очереди автоматов роботов, которые уверенно шли вперед, наступая на только что убитые трупы…

Закаркал пулемет, ему немедленно вторил второй. Это произвело больший эффект – один из роботов вдруг зашатался и свалился в размокшую жижу. Казалось все Дубки заполнились диким победным воем, но он тот час же перешел в дикий крик отчаяния и страха – Сергей, повинуясь голосу, выпустил взрывающийся патрон в лачугу, на крыше которой стояли оба пулемета. Под обломками погибла последняя надежда отверженного племени нищих и калек…

– Убил!!! Убил!!! Отца моего убил, гад!!! Убил!!! Убил!!!

Удары такой мощи и сокрушительной силы наносят только в предсмертной судороге раненые, стремящиеся отомстить за свои мучения. Его ударил парень, ещё безусый, совсем моложавый, каким то острым и длинным куском металла. Камера оказалась повреждена, шлем прогнулся и больно врезался в темя и лоб, а парень с той же неугасающей яростью и огромной силой бил, бил его по стальной шкуре, скрывающее ранимое тело…

Неожиданно он понял, что не может управлять обоими ногами. Очевидно паренек задел какой-то чип, отвечающий за эту зону кибер костюма. Зверь повалился на колени, продолжая вслепую наносить удары.

Снять шлем. Снять шлем, его узнают, и тогда он возможно выживет.

Розинберг специально рухнул на живот, встреченный воем толпы и протянул руки к узлу, соединящему все детали костюма в единое целое.

– Что, трясешься? На! На! Он отца моего убил, убил!!! Убил!!!

Так, вот и заветная кнопка. Рука Зверя судорожно сжалась и шлем откатился в сторону.

– Пашка стой!!! Это человек!!!

На Сергея вдруг очень резко, сплошной зеленой (черт возьми, почему зеленой, прямо как флаг дружественной страны Иордании?) пеленой рухнуло серое, дождливое небо.

– Вот на хрена ты ему по башке то е**нул, не факт что он щас ваще встанет.

– Да он моего отца убил! Если б твоего батю кокнули, ты бы тоже небось ему рожу то раскрасил. Да хуже – ты б его наверна ваще убил! А я вот этого щас добью! Я как теперь без отца?

– Степа! Где героин? Я все пакеты с травой пересчитал.

– Сколько? Восемь?

– Неа, семь.

– Куда восьмой дел? Я точно помню что было восемь! Чо мы теперь Куцому скажем, каждый раз из-за тебя недосчет, г*вна ты кусок!

Вот под такие местные разговоры в грязном, провонявшем канализацией подвале и очнулся Сергей Розинберг, он же Мясник, он же Бельга, он же Зверь, а в Дубках часто называемый просто У**ок, осуждаемый по статьям 30 (покушение) и 313 (побег).

– О, проснулся.

– Ну и за**ись! Мочить приятнее будет!

– Э,э,э ребята, стоять! Вы какая банда?

Степан, Пашка, и ещё несколько человек, находящихся в подвале, переглянулись.

– Какая банда, говорю, мать вашу, оглохли?!

Этот говор парни понимали:

– Кровники.

– А я из Альянских – соврал Зверь: на самом деле он был во враждуещей с кровниками банде, но парням об этом знать было не обязательно.

– Че ты дуешь тут, ты легал! Альянский он, блин…

– Да я не дую, я…

– Стой, Степка! – окликнул пожилой нищий, перебирающий пакеты с амфетамином – У Альянских всегда татуировка на спине есть. Орел, и в лапах череп, а в зубах у черепа – пластинка с надписью «Альянс».

Розинбергу быстро и бесцеремонно разодрали футболку, оголив мускулистую спину, покрытыю огромным количеством татуировок – в молодости любил это дело, даже сам эскизы рисовал. Татуировки с орлом не оказалось, что немедленно было зафиксировано ударом по почкам – в назидание, чтоб больше не врал. Затем его обшмонали, отобрали каким-то чудом завалявшиеся в кармане брюк деньги и мятые листочки, затем сняли сами брюки и вышвырнули на улицу, дав с собой только погнутый нож.

Раздобыть одежду труда не составило – сергей просто подбежал к первому встречному, ударил его ножом и раздел, напялив все на себя. Одежда оказалось вшивой, но выбирать не приходилось – суровая жизнь трущоб вбила в Сергея несколько заповедей, в том числе «Дают-хватай».

Спустилась ночь. Дождь из холодного перешел в ледяной. Усталый, голодный, избитый (на какой-то улочке на него навалились сразу пятеро вдрызг пьяных беспризорников) Сергей Розинберг, он же Мясник, он же Бельга, он же Зверь заполз в какую подворотню, соорудил нечто вроде крыши из пары железных листов и заснул, замотав голову промокшей толстовкой. Спал Зверь тем крепким, здоровым сном человека, которому уже не о чем беспокоиться и нечего терять.

Эй ты, как там тебя…

– Бочка.

– Бочка, плесни мне пива.

– А че взамен?

– Ну хошь героин, 50 грамм?

Бочка вороватым движением хапнул пакетик и побежал за угол какой-то постройки – вмазывать. Сергей протер бутылку, и в который раз за день приложился к горлышку. Он спивался. Просто и откровенно – бухал. Ему нечего было делать. Некого ждать. Всех его друзей убили, родственников своих он не помнил. Выйти в город не мог – здесь ему нужно было скрываться как минимум месяца четыре. Вот и скрывался – сидел в грязной лавчонке с несколькими наспех сколоченными столиками и глушил душу, тело и разум тошнотворным синтетическим пивом.

А из-за чего он спрашивается, он тут сидит? Из-за чего в бывшем поселке Дубки ютится весь преступный свет Москвы и области, по уши в грязи, нищете и смертельных болезнях? Из-за чего они сюда попадают и из-за чего не могут выбраться? Даже Господь не в силах помочь этим несчастным! А все почему? За всем стоят политики – чертов Капиталиат и его собаки роботы, лишающие личности и разума тех кто там, в городе! За что? Чем мы согрешили, что опустились до такого?

Тут Сергей понял, что почти кричит на весь бар и не без усилий закрыл рот.

Нет, думал он, а перед глазами уже мелькали какие то неясные и жуткие очертания. Они не были в праве забирать у него и у всего народа жизнь и свободу, право думать и чувствовать, превращать их в рабов.