Валерий Маргулис - Куранты про комедианта и колдунью

Гости не столько слушают, сколько стараются не заснуть, подпирая стены. Скучающие глаза многих заметили, как адъютант графа, отчаянно строя рожи, подаёт кому-то знаки и лицом, и руками. Заметила его знаки и Великая Княгиня Екатерина Алексеевна. Какое-то мгновение она смотрит на Сумарокова, но столь безучастно, что нельзя понять, внимает ли она его жестикуляции или внимательно слушает пение графа. Алексей Григорьевич окончил петь, и гости (полагая, что делают это искренне) бросились к нему, желая, чтобы граф заметил каждого в числе почитателей своего таланта. Позволили себе остаться в креслах только самые сановные персоны, да стоять в одиночестве раздосадованный пиит, так и не поняв, внемла ли ему Великая Княгиня.

Разумовский – Александр Петрович! ( Прокатился баритон графа, призывая Сумарокова с высоты своего роста ) Иди же сюда, братец!

Гости расступаются, давая дорогу Сумарокову, в котором многие теперь уж и в лицо узнали своего поэтического кумира. Овация обдаёт поэта своей волной, и он, польщённый, приближается вместе со своим патроном к государыне.

Разумовский – На, дари! ( Сворачивая текст песни, передаёт Сумарокову .) Его, его это проказы, господа!

Сумароков берёт рулон и с поклоном передаёт его Елисавете, целуя протянутую руку. Она ж целует его в щёку.

Елисавета – Пиит ты наш дорогой! (Мурлычет.) Расин ты наш северный!

И возбуждённый, и польщённый, и смущённый Сумароков, раскланиваясь, отходит от царицы. Стоявшая недалеко Великая Княгиня, улыбаясь, тоже протянула ему руку. Сумароков склонился к руке, а княгиня, следуя примеру тётушки своей и пользуясь маскарадной непринуждённостью (Костюм гвардейца на ней смотрится идеально.), делая вид, что тоже целует его в щёку, шепчет тоном матери, успокаивающей ребёнка.

Екатерина – Успокойтесь вы… Вот народ разойдётся… я сюда и вернусь…

Сумароков обмер, он поднял глаза, но перед ним уже искрилась непринуждённая улыбка Великой Княгини и великой актрисы.

О Сумарокове. «Отец российского театра». Им написано более двадцати пьес. Сейчас ему тридцать четыре года. Из столбовых дворян, т. е. из бояр. В Табели о рангах в пятом классе. Учился в Дворянском корпусе, где и стало проявляться его поэтическое дарование. Внешне, как ни странно, во многом предтеча Ленина, только брит: роста небольшого, крепыш, блондин. Картавит. Когда нервничает, чуть заикается. Образ для оперетты, который создала мать природа…

Чтобы «отбить» время, уход группы слушателей перевести в групповой хоровод, Елизавета «завертела» в хоровод всех, кроме Сумарокова. Сейчас он, забыв об овациях забился в кресло, мало веря в обещанную встречу. Но вот его грёзы приобретают реальность. Из небытия является Великая Княгиня…

Екатерина – ( Любезно .) Ну, здравствуйте, господин заговорщик.

Сумароков – ( Картавя .) Здравствуйте, голубушка, здравствуйте! Заговорщик уж из меня…

Екатерина – Да уж… ( Чуть с иронией, но и с любопытством .) Тайно каши с вами не сварить… На вашем лице всё прочесть можно. Что же у вас за интрига такая ко мне «тайная», что вас так и разбирало вашу тайну всему Двору поведать? Тайные дела, ваше высокородие, поди, так враз не делают. Вы когда мне записку свою переслать изволили?

Сумароков – Вчера… К вечеру…

Екатерина – Солнце ещё не взошло, а вам уж свидание подавай… ( С чёртиком .) Разве от замужней женщины можно так скоро требовать согласие на свидание? Тайное! Наедине! А согласие, главное, требуете на глазах у всего пьяного Двора.

Сумароков – Так уж стало, Екатерина Алексевна… Простите дурака. ( Всё больше и больше заикается .) Да, дело больно спешное, не опоздать бы… Уж не велите казнить. Не за себя, поверьте, сердце болит, за Россию-матушку!

Екатерина – И вы не нашли никого другого для защиты России, как бывшую немецкую принцессу?

Сумароков – Нам бы, матушка, поболе россиян с вашей любовью к Россиюшке горемычной. Да с вашей головушкой! Мы бы, ух, каких бы дел натворили!

Екатерина – ( Вся собравшись. Напряглась. ) Алексан Петрович, уж пощадите женское любопытство… Ну, же! Уважаемый рыцарь, мы одни, и дама, пришедшая к вам на свидание, ждёт откровения.

Сумароков – Матерь святая, сохрани и помилуй. ( Крестится .) Не оставь грешного раба твоего! ( Очень серьёзно .) Противу тётушки вашей компаньоном прошу быть.

Екатерина невольно оглядывается по сторонам. Она не знает, как ей выгоднее себя вести – закрыть рот этому идиоту или кричать.

Екатерина – Да вы с ума сошли!

Сумароков – ( Очень серьёзно .) Кроме вас некому. Сами посудите. Приезжает, эдак недели две назад, из Ярославля сенатский экзекутор Игнатов, был он там с ревизиями по откупу вина да соли. Чем уж он там занимался, я не ведаю, а только трезвонит, как болтливый пёс, каждому встречному, что видел де он в том тридесятом царстве театр, так «ни в сказке сказать, ни пером описать». И что хозяин того театра не заморский принц и не Кощей Бессмертный, а русский купец-удалец Федька Волков.

Екатерина – Сударь, вы только что уверяли, что дурой меня не считаете. Однако внимать вашей околесице… ( Поняв, что ничего интересного для себя она не узнает, княгиня раздосадовано фыркает .) Мы с вам ошиблись, видимо, вместе: вы адресом, а я в вас. Прощайте.

Сумароков – Голубушка! Царица небесная! Ваше высочество! Выслушайте! Два слова! Я что хотел сказать… Почему торопил: сердце чуяло, что соблазнят нашу Лисавет Петровну. Думаю, что как услышит дифирамбы дурака… так оно и случилось, будто я в воду глядел – велит звать для потехи в Петербург тех ярославских скоморохов, лебёдушка наша белая, пред свои ясны очи.

Екатерина – Да я-то тут с какого бока-припёка?

Сумароков – К кому ж мне было ещё, голубушка? Вы же у нас Мельпомена российская! А тут – скоморохи. Вы знаете, что это такое – скоморох?