Олег Копытов - Защита Ружина. Роман

Самое тяжелое было найти материал. Если он находился – я писал быстро. Перебирал клавиши электрической пишущей машинки «Ивица», словно белка перекладинки своего колеса. Только голову не задирал, а, наоборот, склонял ее, то ли для благословения, то ли для катова топора…

Когда писал, чаще всего мне самому было интересно, а если опубликованный материал читал кто-то из знакомых, то при встрече часто бросал мимоходом фразу: «Читал, любопытно», – разве этого мало для маленького счастья?..

Когда чисто репортерского материала не было: ни безбашенной молодежной тусовки, ни выступления в Центральной библиотеке многообещающей поэтессы, ни премьеры в театре, ни конкурса красоты типа «Мисс УИС» (УИС – Управление исправительной системы, то есть тюрем и зон), ни тебе даже межвузовской научно-практической конференции «Как нам обустроить Россию?», – когда не было событий, я их выдумывал. Или сочинял маленькие истории, например, про то, что заставило двенадцатилетнего пацана прогуливать уроки в школе и торговать на перекрестках газетами.

…Я проснулся на полосатом матрасе, застеленном пледом, укрытый другим пледом в углу комнаты, которая уже не казалась яхтой в водах теплого моря.

У Сергея Скупого был довольно продолжительный утренний цикл, он дорожил им, как привычкой, отвечающей за непоколебимость мирозданья. В нашу дворницкую юность, которая была, казалось, еще вчера, никто так основательно не готовился вступить в новый день, как Скупой. Он просыпался, тщательно проветривал комнату, долго опорожнял кишечник, долго принимал душ, отводил не меньше пяти минут на чистку зубов, тщательно причесывался и подравнивал бороду, умащивал руки, лицо, тело кремами и лосьонами, завтракал хорошо прожаренными тостами, варил кофе из зерен, меленных ровно на одну порцию перед самым приготовлением, в джезве с арабской вязью на медном боку варил… Однажды мы с Лехой Мазановским и Колей Удовиченко с шурфовых шабашек купили старенький «Запорожец», вскоре он совсем развалился, и нам пришлось его продать совсем уж за бесценок, но мы успели разок смотаться на «шопинг» не на пригородном автобусе, а на своем авто, – в тридцати километрах от МКАД, подальше от номерных трасс, в забытом Богом сельпо, если повезет, можно было в восьмидесятые наткнуться на целую россыпь весьма разномастных и совсем нерядомположенных, но таких дефицитных вещей – банки с норвежским рыбным филе, книга философских эссе Альбера Камю, чехословацкие кроссовки «Ботас», цейлонский чай и даже настоящее английское мужское белье… выезд назначили на воскресенье в восемь, Скупой отказался от «шопинга» и донельзя веселой выездки только потому, что не успевал полностью закончить свой утренний цикл… Сейчас он сильно его сократил: всего пять-семь минут, как встал со своей кровати, ушел в анфилады коммунальных коридоров и комнат общего пользования, но вот уже вернулся, сел за обеденный столик, который казался внебрачным сыном большого письменного, спросил: «Кофе, чай?»…

Он начал с главного:

– Андрей, то, о чем мы вчера говорили, это не пьяный базар, это абсолютно серьезно. Может, тебе нужно сказать, почему именно я… ну и ты, если…

– Да, Серега, ну почему Коля не найдет кого-нибудь, я не знаю, бандитов каких-нибудь, можно же, я не знаю, по сто первым километрам пошурудить, ему лучше знать. Да и дешевле, я думаю, будет.

– Дай я тебе объясню. Вот эта шпана, – он помотал над плечом оттопыренным большим пальцем, показывая на стену, за которой находилось кафе «Крымское», в восьмидесятых там собиралась довольно милая местная шпана, в основном фарцовщики, – для такого дела совершенно не годится. Здесь нужны или полные профессионалы… или полные дилетанты.

Ишь ты! – как… всё сложно.

– Ничего сложного, на самом деле. Да, Коля может обратиться к криминалу. Да, есть профессионалы – бывшие менты, «афганцы», спортсмены и так далее. Но, во-первых, они стоят отнюдь не дешево, во-вторых, даже не в этом дело. Коля, хоть и закончил юрфак, но далеко не дурак. Допустим, он завяжется с этой серьезной сферой и, может быть, решит проблему. «Может быть», потому что нет никакой гарантии, что эти ребята не подойдут к Колиному… объекту и не спросят, а не желаешь ли, мил человек, заказ на себя… перекупить… Даже если такого финта и не случится, и всё будет сделано, как в аптеке, Коле очень рано будет успокаиваться… Я сейчас не о душевных терзаниях говорю… Тогда Коля будет очень серьезно повязан с очень серьезной сферой, чего нельзя делать ни при каких условиях, если хочешь протянуть в бизнесе не пару лет, а дольше. Понимаешь…

– Понял… Решишь одну проблему, а в будущем может оказаться, что попал под стопудовый пресс.

– Ну да, где-то так… А потом в криминале сейчас тоже полный бардак. Как и везде. Стукачей – полно. Говна – море. А если не на того попадет? Тем более, что у Коли принципы: во-первых, можно и нужно обманывать государство, у государства с бизнесом всегда было и будет, ну, такая обоюдная презумпция виновности, что ли… Если бы не серьезные дела, написал бы об этом статью или книжку, – Сергей первый раз за это утро улыбнулся. – Во-от… И второй принцип: ни в чем не завязываться с криминалом, там ни один коготок не должен увязнуть… И, наконец, что касается этого дела, последнее. Петровку пока не разогнали. Профессионалы там остались. И всегда будут. У Коли, конечно, в «час икс» будет железобетонное алиби, но – мотив! Станут полоскать его связи, а вдруг выйдут на исполнителя? Процентов десять хотя бы на это нужно положить?.. А нас никто не знает. Мало ли было у Коли дружков в студенчестве… Ты так вообще – приехал, уехал… А на кону у нас, Андрей, ты подумай, больше, чем квартира в Москве.

А что еще, Серега, что?

Он улыбнулся… как-то нехорошо…

Уже почти два года я писал в газеты, делал что-то на телевидении и радио, работал грузчиком в магазине… И нигде не работал в штате, за твердую зарплату, которую в нашей стране чаще всего платят не за количество сделанного, а просто за то, что с 9 до 18 ты сидишь в конторе и что-то томно-медленно делаешь… или не делаешь вовсе ничего…

В культовом русском фильме «Семнадцать мгновений весны» – я помню текст этого фильма наизусть – Штирлиц, перед тем, как убрать своего агента Клауса, говорит ему: «Вот вам бумага, пишите: «Штандартенфюрер, я смертельно устал…»… Кому бы мне безо всякой диктовки написать: «Штандартенфюрер (группенфюрер, товарищ полковник, господин губернатор, etc.), я смертельно устал…» Да, я зарабатываю больше жены. Да, оказалось, что после того, как тебя выгнали с работы по статье и подали иск в суд о выселении из единственно возможного жилья, можно работать интереснее и прибыльнее прежнего и продолжать жить в пединститутском… ах, да, сейчас самозванская эпоха, все вузы теперь – университеты… в педуниверситетском общежитии. Я подвизаюсь в журналистике и уже заимел в городе кое-какое имя. Я продолжаю рвать повестки в суд, которые присылают всё реже… Но… я смертельно устал… Из Ружина высосаны все соки! Я – банка из-под «Кока-колы», в которой осталось на донышке… «Кока-колы» уже не хочется, банку можно выбросить… Я всё чаще принимаю на ночь транквилизаторы, во-первых, чтобы потом весь день ходить и делать что-то, как автомат, как робот, без эмоций… но главное, чтобы засыпать моментально и спать поменьше, как бы высыпаясь часов за пять-шесть; из транквилизаторов я предпочитаю «Сибазон»… И потом, я никогда не думал, что «социальный статус» – это вполне реальная вещь. Какой у меня социальный статус? По сути, я ведь никакой не журналист! Я хожу по лесам информации без охотничьей лицензии, а чаще даже не по тем лесам хожу… По сути, я и не грузчик: грузчиками рождаются, у грузчиков в отделе кадров лежит трудовая книжка, они ходят в отпуск и иногда берут больничный, есть миф, а может, и не миф, что в профессию грузчика входит неписаная обязанность выпивать в месяц ведро водки: я за два года выпил бутылку шампанского на новый 1996 год и бутылку коньяку на день рожденья в том же году… И почти всё вот-вот кончится. Заместитель главного редактора «Этогородской правды» говорит, что сонный Этот город ему надоел, маленькая зарплата надоела (это у него-то маленькая! – какая же тогда большая?!), он хочет уехать в Новосибирск и, так же, как его брат, который там живет, открыть свое дело – издательский дом, к примеру. Главный редактор «Океанской звезды» всё чаще болеет – сердце. Ждать перемен власти? Ухода главреда «Океанской звезды» с инфарктной должности на какую-нибудь синекуру? Не будь именно этого главного, вряд ли меня там будет кто-то так же, пусть капризно, но всё же опекать. Мой бывший студент, у которого в еженедельной программе на радио я сшибаю кое-какую копейку, по секрету сказал мне, что скоро уволится и уедет во Владивосток, тоже более активный, более живой, чем Этот город… На телевидении я сейчас делаю рекламу. Прямую и косвенную. Чаще вторую. Рекламу делать, как оказалось, приятно и легко, намного легче, чем рассказать о проблемах городской библиотеки… Но директор – это все знают, весной уйдет в пресс-службу областной администрации. Может быть, пресс-атташе Самого… А этот канальчик тогда останется?.. В этом городе два новых телеканала уже приказали и не вспоминать о своем существовании… Продавщицы в магазине шепчутся, что фирма еле-еле сводит концы с концами и скоро обанкротится, магазин закроют, надо искать другую работу… Наталья Витальевна на письма не отвечает… Я написал на кафедру, Дедкову, он ответил, что Верескова уволилась и уехала из Красноярска, что у нее в семье трагедия. Какая – не написал…