Александр Калинин-Русаков - Другие люди (сборник)

– Нет, – виновато, словно плохой школьник, ответил Федот и почувствовал, как по спине покатилась капелька пота.

– Тогда я тебе картинки рисовать буду. Пойдёт?

– Пойдёт.

Прощаясь, он долго тряс худую руку Юрия Викторовича и первый в жизни раз пожалел, что не умеет красиво говорить. Вот как учительница, к примеру. В кабине «Газона», обессилев, он откинулся на дерматиновую спинку сиденья и долго молчал. Потом, тяжело вздохнув, проговорил:

– Обалдуи мы с тобой, Колька.

– Это почему же?

– Ты даже себе не представляешь, где я сейчас был. Там такое! Целый зал, пожалуй, больше всего нашего клуба. Всё сплошь уставлено аппаратурой. Одних лампочек – тысячи. Всё чего-то жужжит, трещит, разговаривает, лампочки мигают. Это какую же надо иметь голову, чтобы во всём этом разбираться! Вот я и говорю, темнота мы с тобой беспросветная, Коля.

«Культтовары» были закрыты на перерыв, пришлось дожидаться. Федот отчего-то разволновался. Он часто поглядывал на часы и всё думал. Откроют, а телевизоров не будет. Мало ли чего может быть. Разобрали всё или ещё не привезли по какой-то причине. Он с волнением переступил порог магазина и сразу кинул взгляд в левую сторону, где продавались радиолы, приёмники и телевизоры. Телевизоров не было видно.

– У вас телевизоры в продаже есть? – заметно волнуясь, спросилон.

Зеленоглазая молоденькая продавщица с тонкими бровями и рыжей чёлкой, улыбнувшись, показала пальцем:

– Так вот же он, позади вас стоит. «Рекорд», диагональ пятьдесят один сантиметр, двенадцать каналов. На прошлой неделе поступил.

– Потрогать можно? Я крутить ничего не буду.

– Можно, вы же покупать собрались.

– А ты откуда знаешь?

– Так по вам сразу видно.

– Верно говоришь. Вот куплю и буду себе крутить, сколько захочу. Продавщица опять улыбнулась. Федоту очень нравилось, что она всё время улыбается. Хорошо, когда дела начинаются по-доброму, с настроением. Что-то изнутри ему подсказывало «всё получится, не переживай, Федот». С детским трепетом трогал он деревянные бока «Рекорда», осторожно гладил стекло экрана, даже нюхал. От запаха пластмассы, лака, канифоли у Федота сладко закружилась голова, как много лет назад. Он вспомнил, как в детстве отец привёз ему из города зелёный грузовик. Не было у него тогда большей радости, чем этот зелёный грузовичок и запах его краски. Именно оттого, что был он железный, виделось ему прямое сходство его зелёного друга с настоящими автомобилями, сладко пахнущими бензином. Вечером Федотка ставил грузовичок на табурет рядом с изголовьем, а когда просыпался, первое, что он чувствовал, это был его запах. Из-за этого он и стал механиком, не помышляя ни о какой другой профессии.

– Сколько стоит «Рекорд», зеленоглазая?

– Двести пятьдесят.

– Да, недешёвая игрушка, но больно уж нравится. Давай проверять. Брать буду. Баста! – весело заключил Федот и озорно улыбнулся.

Включили. Телевизор шипел, экран светился серо-голубым матовым светом.

– Антенна ему нужна, – улыбнулась зеленоглазая.

– А у вас нет, чтобы проверить?

– Пока нет. Телевизорами только начали торговать.

– Антенну лучше всего «волновой канал», – с видом знатока заключил вдруг Федот и сам вздрогнул от сказанного. «Ещё примут не за того, спросят, мало ли. Чего это я заумничал», – подумал он.

Телевизор пеленали в коробку всем магазином. Федот рассчитался и уже приготовился подхватить коробку, однако не удержался и всё же спросил:

– Чему же ты всё улыбаешься, зеленоглазая?

– Радуюсь, что знакомого человека встретила.

– Это кого же?

– Вы же дядя Федот?

– Да, несомненно.

– Вы с моей мамой вместе в школе учились.

– Тогда как же звать тебя, красавица?

– Галя Захарова из деревни Лучкино.

Федот широко улыбнулся. Он хорошо помнил рыжую чёлку и зелёные глаза своей одноклассницы. Теперь-то он уже точно знал: всё у него получится.

Всю обратную дорогу Федот, укрывшись куском брезента, терпеливо трясся на деревянной лавке в кузове «Газона» по соседству с ящиками и запчастями. Место в кабине на пружинном сидении занял телевизор. Федоту и в кузове было привычно. Трясёт, правда, ещё больше, да дует то с одной, то с другой стороны.

Странно, но ему это нравилось. Пусть колючий ветер так и норовил ущипнуть за щёку или ухо, но поселялось в это время в нём какое-то детское спокойствие. Даже думалось здесь как-то совсем по-другому, вольно как-то.

Луна жёлтым фонарём, мелькая меж тяжёлых облаков, скупо освещала остатки снега на полях. Рыскающий свет фар то выхватывал куски серой дороги, то упирался в кручу подъёма. Причудливые силуэты придорожных кустов и частокол тайги всё ближе подступали к дороге. Свернули на Мальцевский тракт.

Деревня спала тем безмятежным коротким сном, которым спит уставший за день от нескончаемых забот труженик. В доме Федота неярким светлячком желтела лампа. Свет выключали в двенадцать ночи. «Ждут», – улыбнулся Федот. Клавдия только всплеснула руками: «Купил всё-таки! Вот неугомонный».

Тут ещё Коля помог, обронив невзначай:

– Дорогое удовольствие. Подвесной мотор за такие деньги купить можно. «Вихрь», это точно.

Клавдии ничего не оставалось, как вздохнуть да согласиться. Упёртый он, и ничего с этим не поделаешь.

Через несколько дней над домом Федота белой стрелой под самое небо вознеслась антенна, которая моментально сразила деревенских обитателей своей высотой, чудным сооружением из трубок на самом верху и блестящими ажурными линиями растяжек. Казалось, ещё немного, и зазевавшиеся облака начнут цепляться за этот диковинный шпиль посреди деревни. Покой покинул односельчан. На все вопросы Федот, как мог, отвечал обстоятельно и обещал показать «кино», а сам в глубине души переживал и терзался сомнениями.

Телевизор занял самое почётное место в большой комнате, на комоде. Думала ли мать Клавдии, когда вязала накидку к свадебному подарку, что накроют ею телевизор, о существовании которого старушка тогда даже предполагать не могла?

О том, что сегодня к вечеру Федот собирается подключать телевизор, разумеется, знала вся деревня. После обеда пришла соседка, баба Настя. В чёрном плюшевом жакете и новом платке с цветами, который она надевала исключительно по большим праздникам. По просьбе старушки Клавдия усадила её перед телевизором. Бабуля, положив на колени морщинистые руки, терпеливо сидела перед выключенным телевизором и, не говоря ни слова, смотрела на пустой экран.

– Баба Настя, иди, попьём чайку. Подключат, видно, ещё не скоро, – звала Клавдия.

– Спасибо премного, – отвечала торжественно бабуля, – только я уж лучше подожду. Больно мне нравится чего-нибудь приятного дожидаться. А то отвернусь ненадолго, а оно возьмёт там, да и появится. Обидно будет пропустить.