Марина Миргород - Книга рекордов бизнеса

Дэн внутренне содрогнулся от мысли об объятиях Эрика, дышащих безобразием смерти.

Шелест платья, пара медленных шагов, и Эмма нарушила одиночество Дэна:

– Ну что? Уже пришел к выводу, что ты виноват в его смерти? Ты ведь всегда все воспринимаешь так лично, хочешь спасти мир, как Уилл Смит… – Эмма говорила ровно, немного надменно, но при этом с оттенком уважительного непонимания и, как следствие, беспомощного и грустного подтрунивания.

– В свою очередь, надеюсь, что ты не станешь волноваться больше, чем уже сейчас волнуешься? Тебе это запрещено, – ответил Дэн тоном заботливого старшего брата. Он знал Эмму с детства, они играли в одной песочнице, а потом вместе учились в МГИМО, правда Эмма была на два курса младше Дэна. Дэн закончил в этом году факультет международных отношений, продолжая семейную традицию. Его родители были дипломатами, последним местом службы отца была Турция, где он работал послом. А Эмма училась на факультете международной экономики, и при этом мечтала стать знаменитым модным дизайнером.

– Дэн, я уничтожена, разбита, я не знаю, что делать, – она заплакала.

– Ох, Эмма, Эмма, ну хоть на секунду забудь о себе! С легким сердцем пожалей дядю Эрика. Он хотел тебе помочь. Он тебе помог. Его пожелание будет исполнено, вот увидишь. Твой проект будет жить. А вот дядя Эрик – нет.

– Эгоист! Почему он это сделал? – в ее голосе слышалась беспомощная ярость. – Я, конечно, могу забыть о себе. Но разве живые не важнее мертвых? – И в этом была вся Эмма: иногда на ее высказывания, ёмкие, далеко идущие, нечего было возразить.

Несмотря на вчерашние события и оттенок ужаса от нелепости произошедшего, утреннее солнце осветило судно так ярко, что глазам было больно, что было довольно странно для второй недели октября. На палубу раньше всех, по обыкновению, вышла гостья семьи Амелресовых Милана, молодая преподавательница, еще студентка, обучавшая Эмму всем тонкостям языка Туманного Альбиона. Эмма увлекалась модой, прошла обучение на краткосрочных курсах в престижном итальянском институте Монтанари, посвященных введению в изучение дизайнерского искусства. Она мечтала после окончания экономического факультета МГИМО поступить в Монтанари на полный курс обучения, и экзамен по английскому языку был чуть ли не самым важным предметом в списке. В период обучения на курсах Эмма поняла, как же сильно ей не хватает знаний языка не только для учебы, но и для общения, для того, чтобы делиться идеями и впечатлениями с такими же юными и вдохновленными модой людьми, как и она сама.

Милана и Эмма со временем очень подружились. Эмма испытывала неподдельное уважение к Милане за ее глубокие познания в английском, французском и итальянском языках и тот факт, что процесс изучения с трудом дававшегося Эмме иностранного языка протекал не сложно и скучно, а скорее, интересно и увлекательно. На занятиях девушки обсуждали темы, далеко выходящие за рамки академических и аудиторных вопросов. Все их интересовало: и горячие мировые новости, и события в мире искусства и культуры, и устремления и чаяния каждой из них, переживания по поводу молодых людей, учебы и так до бесконечности. Милана же испытывала симпатию к Эмме, которая показалась ей поначалу избалованной богачкой, но потом в ней раскрылась крайне целеустремленная личность.

Эмма необыкновенно трезво для своих лет смотрела на мир. Понимая, сколько изначально ей дано благ, какой у нее исключительно высокий старт, она никогда не воспринимала это как данность, а наоборот, ценила это и видела выпавшую на ее долю огромную ответственность. Прежде всего ей хотелось самостоятельно встать на ноги, без помощи отца, доказать, что она достаточно умна и талантлива сама по себе. С этим были связаны и ее мысли об отношениях с противоположным полом. В силу своего происхождения она постоянно общалась с такой же, как она сама, «золотой молодежью». Любые поползновения богатеньких Денди она пресекала на корню. Ей не нравилась бьющая через край самоуверенность ничем не доказавших свою состоятельность молокососов. А что касается прочих молодых людей, из другой социальной прослойки, – то тут тоже было не все просто. Часть из них заведомо панически боялись приближаться к красивой и состоятельной Эмме. Часть же преодолевали свой страх из любви к деньгам, видя в Эмме шанс повысить за ее счет свой социальный статус. Таких попадалась масса. Поэтому Эмма часто говорила Милане, что она заранее настроилась на то, что проведет жизнь в одиночестве. Однако все изменилось с появлением «рыцаря» – нынешнего супруга молодой Эммы. У врачей только и была, что одна палочка-выручалочка: недавняя свадьбы Эммы и ее Рыцаря, на счет которой все премудрые целители списывали нынешнее состояние молодой жены. Якобы, волнение и эмоции совершенно подкосили девушку.

Итак, Милану пригласили провести время в путешествии по Европе и не забывать при этом заниматься английским с Эммой. Это, по мнению самой Эммы, да и всей ее семьи, должно было поправить моральный дух больной и отвлекать ее от мыслей о своем плохом самочувствии. В последний месяц здоровье играло с этой красивой молодой особой совсем не веселые, а очень даже злые шутки, заставляя всех серьезно опасаться за физическое и моральное благополучие девушки. В поездку даже пригласили лечащего врача Эммы для постоянного лечения больной и наблюдения за развитием таинственного заболевания, которое представлялось пока что совершенно непредсказуемым.

Затея позвать Милану в путешествие вызвала самую положительную реакцию у всех, даже у жены Вадима Федоровича Марии Амелресовой. Ведь Милана не представляла для нее никакой опасности: она обладала той внешностью, которая вряд ли могла привлечь мужчину с развитым эстетическим восприятием, каковым обладал Вадим Амелресов. Милана была жива и умна, остра на язык, и все в ее присутствии развлекались благодаря ее спонтанному чувству юмора. Интересно отметить, что мужчины ее ценили за ум и чувство юмора, а женщины – за ум, чувство юмора и… за то, что она не представляла для них никакой конкуренции. Невысокого роста, полная, с короткими каштановыми волосами, с голосом, напоминавшим неоперившегося юнца, она знала, как вызвать у окружающих пароксизмы смеха, но не знала, что такое внимание мужчины. Но милые дамы обманывались. Как говориться, не стоит недооценивать своего врага. Совершенно определенно, красивой Милану назвать было нельзя. Но для внимательного собеседника, способного на непредвзятое заинтересованное восприятие человеческого индивидуума, спустя некоторое время становилось очевидно, что Милана обладала тем редким типом завуалированной женственности, который соответствует высокому уровню интеллекта. Глаза девушки редко застывали на месте, выбрав для себя одно-единственное выражение. Они напоминали хамелеона. Только меняли они не свой цвет, а своё выражение, в зависимости от всего того широкого спектра информации, которую считывал за доли секунды её мозг. Когда же девушка смотрела на собеседника, то часто улыбалась именно глазами. Иногда трудно было определить, была ли это улыбка сарказма, или восхищения, или удивления, или заинтересованности, или просто удовольствия от общения. Всё скрывала в себе эта улыбка. Если мужчина открывал для себя это измерение личности Миланы, то он больше не замечал её невысокого роста, лёгкая полнота словно по волшебству создавала образ женственности, голос почти что мальчика подчеркивал неповторимость её натуры и раскрывал её человеческую теплоту.