Алексей Шипицин - Дедушка 2.0. Пути неисповедимы…

Люба поправила ровные ряды пропусков, лежащие на столе. Чтобы людям проще было свой документ найти. Они усталые выходили, зачем их еще и здесь задерживать…

Она обычно внимания особого не обращала на эти картонные прямоугольники с фотографиями. Так, записывала фамилии в журнал и все – «проходите, пожалуйста». А что еще разглядывать – почти всех в лицо знала. Но как-то заметила, что их кладовщица, Нелля Киселевич, на фотографии не очень-то похожа на саму себя. Можно даже сказать, два разных человека – Нелля в реальной жизни и Нелля на фотографии. Первая – женщина за сорок, всегда неряшливая, замученная семьей, работой, проблемами и заботами. И вторая – красивая, ухоженная, накрашенная, с модной прической, с милой улыбкой. Общие черты, конечно, прослеживалось, но разница была уж очень разительной. Люба просмотрела тогда фотографии всех остальных женщин завода. Картина была одна и та же – на снимках везде просто красавицы, лет на десять-двадцать моложе своих реальных «прототипов». И неважно, «производственницами» из цехов были хозяйки этих превращений или «начальницами» из администрации-бухгалтерии, всем хотелось выглядеть не простой «серой мышкой», а «королевой бала».

Люба стало и смешно, и грустно. Любая женщина воспринимает необходимость сфотографироваться на документ как событие. Как экзамен. Как вызов. Это мужик может забежать мимоходом в случайное ателье, еще и галстук взаймы попросить у фотографа. Или вообще без галстука обойтись. А женщинам надо подготовиться, привести себя в порядок, несколько часов перед зеркалом крутиться. А, самое главное, настроиться. Хотя этот несчастный пропуск никто никогда, кроме вахтера, и не увидит. Не для «кого-то», для себя, любимых, стараются…

Да что говорить, она, Люба, сама такая же. Вот придется, например, на новый паспорт фотографироваться. А что, не так много и осталось – приближается время менять паспорт. По возрасту…

И так же будет «перышки чистить», имидж продумывать, откладывать визит в ателье на завтра, а потом, увидев свою фотографию на мониторе, просить мастера переделать…

Заводские девчонки иногда забегали к ней в бытовку – чай попить, просто поболтать.

А чаще других гостила у нее Галка, Галина Фокина, мастер участка погрузки. Сидели, беседовали о том, о сем. Галка, как и сама Люба, жила одна – с мужем развелась, сын куда-то на заработки уехал. На этой почве они и сошлись. Нет, не плакались друг дружке, не жаловались на несчастную женскую долю. Больше о хорошем старались вспоминать и мечтать. Ну, а в основном – о работе. Да и о чем еще можно говорить, сидя на проходной завода? Галка много интересного порассказала ей о работе и всего завода, и конкретно участка погрузки. Как по ночам маневровый тепловоз «хозяйничал» на ее участке, и деятельность его никак не фиксировалось той самой камерой, загороженной краном. А утром Пантелеева, главный бухгалтер, самолично меняла накладные и прочие бухгалтерские документы – папку на папку. Сама Галка не особо заморачивалась этим тепловозом, камерой и папками с документами. Ее дело было маленьким – обеспечить погрузку, а что именно, куда и сколько… это не ее ума дело. «Я просто грузчик».

Часто во время ночных обходов территории и сама Люба встречалась с этими железнодорожниками. Они, увидев издалека луч ее фонарика, начинали сигналить ей своими фонарями. Она подходила, здоровалась, и каждый раз удивлялась – получается, что в ночной темноте по заводу бродят какие-то посторонние личности, пусть и в оранжевых жилетах. Какие-то вагоны загоняют, какие-то выгоняют, при этом ничего ей не докладывая. И никаких документов ей не показывая. А в какое именно время они будут переставлять вагоны, она просто не знала – никакого графика ей никто не предоставлял. Так что обнаруживала их только случайно. И что было проку от того, что она с этой стороны контролировала въезд-выезд автомобилей с тоннами грузов, когда с той стороны беспрепятственно и бесконтрольно уходили вагоны с десятками и сотнями тонн.

А Валя Долгих, начальник отдела логистики, тоже частенько чаевничавшая у Любы, заявляла: «Я просто доставщик». И что именно загрузили в вагоны, в каком количестве, она и не знала. «Да мне это и не надо. Меньше знаешь – крепче спишь». И объясняла – раньше был отдел снабжения и сбыта, он отвечал и за доставку грузов, и за их содержимое. После реорганизации и превращения его в «отдел логистики» он фактически стал просто транспортным отделом – доставить вовремя и по нужному адресу. А что там, внутри вагона или контейнера? Этим занимался другой отдел. Какой? И вот тут открывалось самое поразительное – в новой структуре такого отдела не было! Никакое подразделение этим не занималось. Еще одна «дыра»? Этими вопросами занималась непосредственно бухгалтерия. Итак, все замыкалось на бухгалтерию и лично на главного бухгалтера Ирину Пантелееву.

Люба сама себе удивлялась: «Как Остап Бендер в конторе „Геркулес“, я ищу своего Корейко? Осталось папку с надписью „Дело“ завести»…

Но сама Пантелеева, без ведома генерального директора, без его подписи, ничего бы не смогла предпринять. С другой стороны, директора менялись, а Пантелеева оставалась. Значит, кто-то в Москве доверяет именно ей. А директора – просто этакие «зицпредседатели Фунты», для прикрытия в случае чего.

А из разговоров с Розой Гладилиной, инженером отдела технического контроля, она уловила и саму технологию хищений. Что можно воровать на заводе железобетонных конструкций? Песок, гравий, цемент? Готовые изделия, как на «складе чугунных болванок» Аркадия Райкина? Нет, самое ценное – металл. Арматура, проволока. Закупил, допустим, завод сто тонн арматуры, а в железобетонные плиты вложил не все сто, а только семьдесят. Внутри плиты уже никто и никогда не увидит и не проверит – что там, сколько там железа. Золотое дно! Оставшиеся же тридцать тонн – через «дыры» в охране и в структуре завода. И все чисто! Как говорится, комар носа не заточит… не подточит. Или что он там делает со своим носом…

Единственная проблема – качество железобетонных изделий будет хуже, тех же плит. Именно поэтому завод плиты уже давно не выпускал, слишком ответственное дело – не дай бог дом рухнет. Основной продукцией были автодорожные бордюры и железнодорожные шпалы. Заказы дешевые, но «безопасные». Понятно, этот «кто-то» в Москве беспокоился не о прибыльности завода, а о работе «Геркулеса». Эля Никулина, экономист планового отдела, ей подтвердила, что все заказы, контракты на производство и поставку шпал и бордюров из Москвы приходят. К ним и местные заказчики обращаются, например, часто плиты просят, но москвичи добро не дают…

А с точки зрения качества этих самых шпал-бордюров, хоть и не особо ответственная продукция, москвичи все-таки подстраховываются. Та же Роза из ОТК жаловалась, что замучили просто – все новые и новые нормативы, техусловия, стандарты шлют. Зачастую противоречащие друг другу. Отдел в них уже закопался, никто в этом ворохе документов разобраться не может. Тоже понятно было – проверка-инспекция какая-нибудь приедет, тем более не разберется.