Иван Державин - Дочь за отца. Зов крови

– В какой момент ты его видела? Когда скулил или позже?

От Лиды не ускользнуло, что Зина слегка растерялась. Чтобы скрыть это, она быстро поднялась и взяла с комода сигареты. Нервно закурив, она вернулась к столу и сделала несколько затяжек.

– Не знаю, как тебе это сказать, – проговорила она. – Да, я видела его и когда он кусался и когда ласкал меня. Скрывать от тебя я не буду, он мне нравился, как и всем девчонкам класса, я бы ему и так дала и хотела этого, но когда я увидела его скулившим и кусавшим, возненавидела его. А когда он вдруг стал целовать меня, продолжая делать свое дело, я испытала такое наслаждение, что опять полюбила его. Потом я поняла, что это у него такой метод траханья: сначала делать больно, а потом ласкать. Сознайся, у тебя тоже так было?

Вместо ответа Лида спросила:

– Он тебе ничего не говорил?

– Чтобы себя раскрыть? А тебе говорил?

Что-то заставило Лиду соврать:

– Тоже нет. А как вели себя другие?

– Что ты имеешь в виду?

– Тоже скулили, мяукали, хрюкали, ревели?

– В основном сопели и пыхтели. Главное, не били. Наверное, потому, что я их во всем слушалась и не сопротивлялась.

Лида в какой раз попыталась вспомнить слово, которое выкрикивал один из бандитов, не вспомнила и решила не спрашивать о нем Зину. Вместо этого она заметила :

– Ты сказала, что повязка у тебя сдвинулась сама. Ты могла видеть и других.

– Господи, что ты пристала? – рассердилась Зина. – Может, и могла бы, да боялась, что они могли это заметить.

– Ты, Зина, на меня не обижайся. Я тебя потому расспрашиваю об этом, так как уверена, что до Игоря у меня был еще один, тот самый, который скулил и кусал.

– Ничего подобного, был один Игорь, это у него метод такой. Он ему в Новой Зеландии научился.

– А какой голос был у того, кто приказывал тебе, что делать?

Лида хотела также спросить, не показалось ли Зине странным, что его голос исходил откуда-то снизу, словно от карлика. А еще она тогда обратила внимание на интонацию его голоса при разговоре со скулившим бандитом, как с ребенком. Зина не могла не заметить и того и другого. Но спросить ее об этом означит подсказку. Она сама должна сказать об этом.

Но ответ Зины разочаровал Лиду:

– Нормальный у него был голос, хотя мурашки от него по спине бегали, особенно, когда он предупреждал, чтобы я никому не рассказывала. Пригрозил убить мою мать, а мне в следующий раз засунуть еловые шишки. Как тебе. Может, ты очень сопротивлялась им?

– Мне тоже хотелось жить.

– Тогда я не знаю, почему они с тобой так поступили. Я имею в виду эти шишки. Может, Игорь им мало заплатил, и они, чтобы насолить ему, придумали от злости шишки и повсюду разбросали ваши фотографии, а мне приказали подать на него заявление в милицию и написать, что увидела, мол, его фотографии с тобой и решила наказать его, не побоясь, что за это он убьет меня. А мне и вправду было жалко тебя до слез и хотелось хоть как-то помочь. И тут я узнала, что они и меня фотографировали, и велели тоже приложить к заявлению. Я сопротивлялась, а куда денешься? Две я сохранила.

Зина поднялась и достала из-под комода пакет с картонной папкой. Из нее она вынула фотографию и подала Лиде. На одной Игорь лежал на Зине в ее объятиях. Его голова была откинута назад, лицо с закрытыми глазами и приоткрытым ртом застыло в явном наслаждении.

– Это нас сфотографировали в тот самый момент, когда я его увидела. Видишь, повязка на левом глазу сдвинута?

Лида бегло взглянула на фотографию, спросила:

– Разве руки у тебя не были привязаны к лавке?

– Нет. Я не сопротивлялась, как ты. У меня есть две фотографии с тобой. Хочешь посмотреть?

На миг Лида растерялась, но сказав себе: « Ради отца я пойду на все», – и протянула руку. На одной фотографии хорошо была видна кровь на ее искаженном лице, груди и на внутренней стороне ляжек раздвинутых ног. Голый Игорь дотрагивался пальцами до ее кровавой груди. На другой они были засняты в момент той самой близости, которую она помнит до сих пор.

– Это все, что у тебя есть, я имею в виду со мной?

– Да, только эти две. Но на суде твоих было девять, моих – три.

– Я заберу мои? – Увидев кивок Зины, Лида подавила желание порвать фотографии и положила их в сумочку.

Зина тоже сунула фотографии в папку и вернула пакет под гардероб. Усевшись за стол, она поинтересовалась:

– Где ты пропадала все эти годы?

– Сначала долго лежала в больнице, а домой вернулась уже в другой район. Папа сразу обменял нашу квартиру. Почему не показывалась здесь, думаю, тебе не надо объяснять.

– О, это я испытала на себе сполна. Сразу стала блядью и проституткой. Это сейчас из нас сделали бы героинь. Показывали бы по телевизору. А на меня тогда еще показывали пальцем и говорили: «Вон идет трахнутая хором». Если бы не Эдик, я не знаю, как все это пережила бы. Он меня поддержал тогда. – Зина поднялась и принесла из кухни бутылку вина с двумя рюмками. – Давай выпьем. Главное, что ты жива. А то мы тебя уже похоронили. На суде все так думали.

– Мама твоя мне об этом уже сказала. – Лида взяла рюмку и пригубила. – Потом ты разговаривала с ними только по телефону, когда они тебе велели, что делать? Или встречалась с ними?

– Нет, они мне звонили.

– С тех пор они о себе не напоминали?

– Нет, но иногда мне казалось, что за мной кто-то следит, а в последнее время я даже в этом уверена. Эдик говорит, что мне это кажется.

– Ты с ним до сих пор дружишь? Это он тебе устроил квартиру и машину?

– Дружишь, – засмеялась Зина. – Что ты имеешь в виду? Сейчас такого понятия нет, тем более у сына миллионера. Лечь с ним в постель мечтает каждая, только мало кому это удается, а чтобы с ним дружить… Пожалуй, одна я больше всех с ним спала. Если ты это имеешь в виду, то да, я и сейчас с ним дружу, за что у меня и машина и квартира. Это для него копейки. У тебя, как ни у кого другой, может быть не только это. Когда-то ты ему очень нравилась, помнишь? Он до сих пор иногда тебя вспоминает, а тогда даже переживал, готов был Игоря убить из-за тебя. Сказать ему о тебе? Его фирма по всей Москве разбросана. Он может тебя устроить поближе к твоему дому. Ты где живешь?

– В другом конце Москвы.

– Сказать ему?

– Нет, Зина, меня это не интересует. Я выбрала свой путь. Поэтому у меня к тебе убедительная просьба никому обо мне не говорить. И Эдику тоже. Я тебя очень прошу. Не хочу ни с кем встречаться. Тебе я позвонила только потому, что ты имела прямое отношение к тому делу.

– Боюсь, что оно еще не закончилось для меня. Игорю меньше года осталось. А у меня уже сейчас дрожат колени, потому что оттуда, как правило, выходят зверями. – Зина вновь налила себе и выпила одна. – А ты не боишься?

– Нет, не боюсь и даже хочу с ним встретиться, чтобы выведать о других. Я думаю, теперь он не станет их покрывать. И, если честно, я до сих пор не могу поверить, чтобы он оказался способным на такую подлость. Он мне казался таким идеальным. А какие у него замечательные родители!