Иван Державин - Дочь за отца. Зов крови

В этот момент повязка на секунду сдвинулась с ее глаз, и она увидела Игоря, успев заметить на его лице кровь. Он смотрел поверх ее головы, и глаза его были, как ей показалось, испуганными.

Глаза ее округлились от удивления и презрения.

– Это ты… – выдохнула она и вся сжалась, отстраняясь от него.

Он виновато взглянул на нее и затряс головой.

– Нет… нет… это был не я. Честное слово, не я.

– Ха-ха, – хохотнул со стороны звонкзвонкоголосый, и повязка опять налезла на глаза. – Не верь ему. Блябу, это он тебя трахал. Мы все видели. Правда, Си…, ой, а?

– А кто еще? – не сразу отозвался, прочистив горло, Сиплый. – Я – нет, ты – нет. Стал быть, только он один.

– Ты сама завтра увидишь на фотографиях, – продолжал молодой. – Мы засняли каждый его в тебя вход и выход. Да вы нас не стесняйтесь, продолжайте, продолжайте.

– Слазь, – приказал Сиплый.

Игорь отстранился от нее и появился у головы. Она догадалась и сжала губы. Но когда его член скользнул по ним, они сами раскрылись, и она, почувствовав во рту его мягкую кожицу, коснулась ее языком.

Он почему-то опять удалился, стукнула дверь, она услышала быстрые шаги, но не Игоря, а тяжелее, стихшие у ее головы. Она услышала звук расстегиваемой молнии, почувствовала прикосновение к губам, крепко сжала зубы и тут же их разжала от нестерпимой боли в сдавленных скулах, в следующее мгновение ее рот был заполнен до горла, отчего она чуть не задохнулась, в том числе от туалетной вони. По его хрюканью и непонятному слову она догадалась, что это был звонкоголосый бандит. Мысль, что следующим может быть сиплый мужик, сделала ее безразличной к ударам в горло, становившимся с каждым разом все сильнее и быстрее. Когда они прекратились, она с трудом закрыла рот из-за сведенных скул. Горело горло, она попыталась смочить его слюной и закричала от боли внизу живота, отчего еще темнее стало в глазах. Теперь уже там начались удары, отдававшиеся болью по всему телу. Она продолжалась, когда удары прекратились, и хлопнула дверь.

Минуту она лежала с надеждой, что все кончилось и когда-нибудь боль стихнет. Где-то вдалеке играла музыка. Вдруг она зазвучала громче, Ляля догадалась, что открылась дверь, и у нее появилась робкая надежда на помощь людей, но музыка утихла, а с ней и надежда на помощь. По шагам она поняла, что вошел не один. Послышались переходящий на писк шепот и топанье ногой, словно кто сердился. Затем кто-то подошел к ней и рывком раздвинул ноги. Внизу живота у нее взорвалось, и она услышала свой смертельный крик, заглушивший рев насильника. Уже теряя сознание, она почувствовала еще один взрыв внизу спины, но свой крик и рев уже не слышала, окунувшись в темноту.

Когда она открыла глаза, стояла мертвая тишина. Почувствовав, что руки ее свободны, она попыталась подняться и от боли внизу живота опять потеряла сознание. Очнувшись вновь, она сняла с глаз повязку и огляделась. Было почти светло. Она лежала в комнате с ободранными стенами и столом в углу. Подниматься она побоялась и осторожно протянула руку вниз. Коснувшись пальцами чего-то твердого и корявого, она дико закричала.

Послышался лай собаки, дверь скрипнула, и в комнату вбежала, часто дыша, собака, а вслед за ней появился человек с палкой в руке. Увидев и оглядев ее, он задержал взгляд на животе, проговорил испуганно:

– О, господи, помилуй! Кто же это тебя так? Потерпи, я вызову" Скорую».

Машина так и не завелась. Андрей Мохов оставил машину соседу Султану, пообещавшему к вечеру заменить какое-то реле, и побежал к станции метро. В час пик добраться на метро до центра можно было на полчаса, а то и больше, быстрее, чем на машине.

Пробы были не его, а его партнерши. Вот уже месяц, как режиссер и он – сценарий писался под него и с его участием – не могли ее подобрать. Такое впечатление, словно девушки с ясными чистыми глазами начисто перевелись в стране и остались одни прошмандовки. Налицо сказался результат долгожданной демократами сексуальной революции. Ну не поверит же кинозритель, чтобы эти современные подражательницы Шерон Стоун и Памелы Андерсон делали трагедию из банального изнасилования. Да из них самих похоть так и прет, без которой они ноль без палочки, как та же Памела без силиконовых сисек. А уж если совершат над ними насилие, то не станут они, право, сходить от этого с ума и считать жизнь конченой. Следовательно, не очень расстроится и зритель, не испытав жалости к надруганной героине. А вот режиссер точно расстроится, не увидев ожидаемых соплей на просмотре картины, и ему станет жалко потраченных усилий и денег. Вот и устраивает он пробы одну за другой, затягивая съемку. А еще потому он это делает, что давно была у него мечта, чтобы зритель влюбился в его героиню, как когда-то влюблялись в Целиковскую и Смирнову, даже не видя их обнаженных роскошных грудей.

А время подпирало и тянуть дальше было нельзя. Поэтому на сегодня была назначена последняя проба, и в любом случае вопрос о героине должен быть решен. А претенденток было сто-олько!: и жен, и любовниц и дочерей, и все труднее было отбивать натиск их мужей, тузов и отцов.

Его уже узнавали на улице, поэтому он старался ни на кого не смотреть, хотя и приходилось извиняться, когда толкали его, а он других. Вот и сейчас его прямо-таки бросили на девушку – подростка с роскошными светлыми волосами. Очевидно, ее больно вдавили спиной в перекладину, отчего ее хорошенькое лицо исказила гримаска. Андрею стало невыносимо жалко ее. А когда она подняла на него блестевшие от выступивших слез глаза, он чуть не вскрикнул. Она! Та, что им с Мытаркиным нужна! Огромные совсем не блядовитые печальные глаза и миленькая мордашка с нежной почти прозрачной кожей. Вот если бы к этому была еще точеная фигурка и чтобы еще и не шепелявила, тогда точно была бы она, наша героиня, размечтался Андрей.

Просунув вперед руки и скользнув пальцем по талии девушки («Как тростинка!»), он ухватился за перекладину и с силой подал себя назад. Она выпрямилась, прикрыла на секунду глаза лохматыми ресницами, выпятила бледные пухлые губы и, выдохнув воздух, слабо улыбнулась.

Обратив внимание на ее ровные зубы и на то, что ресницы и губы у нее не были накрашены, Андрей совсем разволновался и впервые пожалел, что его не узнали. А что это так, было видно по тому, как девушка нахмурила брови, чувствуя себя явно неловко в его объятиях. Другие бы уж точно не растерялись в такой ситуации, даже не узнав его. Парень он был что надо, не то что видный, а в газетах даже писали, делонски красив, а вот в ее глазах он этого не заметил. Скорее всего, она не привыкла знакомиться в метро. Если же она надумает сейчас сойти, испугался он, и я побегу за ней, тогда уж точно упущу ее.