Николай Кудласевич - Ник Уда

Гибель родителей в автокатастрофе я принял так, как они бы этого хотели: логичный конец одного этапа и начало другого. Их уже не вернуть, и слезы лить нерационально. Я их помню, этого достаточно – они знают.

Сейчас я сдаю родительскую квартиру, и позиция рантье меня вполне устраивает. Периодические подработки фрилансом позволяют иметь жизнь, которой достойны любвеобильные генерал-лейтенанты на пенсии. Да, мои финансы поют любовные серенады, они меня любят. К тому же за обучение в Институте журналистики платит госбюджет, потому что я сирота. Социально ориентированное государство все-таки, это вам не шутки. Кому-то же здесь должно житься хорошо.

Кто-то из вас назовет меня мажором, золотой молодежью, разбалованным сынком. Я не обращу на это внимание, мне всегда будут завидовать – это давно не секрет. Как-то завистники подобрались слишком близко: одна моя любовница в незначительной ссоре выкрикнула, что смерть родителей стоит дешевле, чем все то, что у меня есть. Такой стремительной девальвации сформированного о человеке образа я больше не переживал. Никогда не понимал, зачем завидовать, если можно просто изменить свою жизнь сообразно своим о ней представлениям. Но нет, этот порок в этих широтах никогда не исчезнет.

Честно говоря, Беларусь была бы идеальной, если б не была населена людьми. Или хотя бы заселена теми, кто умеет радоваться тому, что у них есть. Да, понятно, жестокие войны, недогеноциды и перманентный голод научили выживших бояться, скрывать, унижаться, лгать и завидовать, но ведь не в нашем поколении, и не в поколении наших отцов. А они всё боятся, всё ноют, всё ненавидят. И все эти люди составляют серо-черное болото одинаковых сутулых плеч и опущенных в землю глаз. И в этом болоте рожден я.

Вообще-то тяжко очень жить в окружении лиц, только что будто бы испытавших национальное унижение, проигравших третью мировую войну, или случайно нагадивших себе на руки без возможности смыть. Какое-то время я хотел стать таким же, как эти люди, ведь разве можно кем-то другим? Можно.

Однажды мне крупно повезло, и я съездил в Италию по программе помощи детям из чернобыльской зоны. Не то чтобы я как-то пострадал от этой катастрофы, просто мои родители любили дружить с ответственными и волевыми людьми, которые по счастливой случайности занимали важные государственные посты. И в этой Италии я увидел, как человек умеет любить жизнь и радоваться ей. Неудивительно, что итальянцы проиграли все войны – они были просто созданы, чтобы танцевать и пить вино, а не погибать в угоду Марсу.

С тех пор я начал дистанцироваться от всей духовной нищеты, что стала национальной идеей Беларуси. Сказать, что было тяжело, значит ничего не сказать: чем больше я поднимался над болотом, тем больше нечисти липло к моим рукам в надежде вырваться из него же, но за мой счет. Но нельзя помочь тем, кто не хочет помочь себе сам, и я забывал их имена, телефоны, высматривал что-то интересное на другой стороне улицы, когда они шли навстречу. А ведь среди них было много друзей детства.

Нельзя жалеть.

Как-то смотрел программу про Хиллари Клинтон, она как личность меня серьезно впечатлила. Ее девиз: «Никогда не жалеть о прошлом». И правильно! Я решил действовать по той же схеме. Все, что было сделано мной плохого, оставалось в прошлом. Чтобы очистить совесть, на самом деле, достаточно извиниться или рассказать правду. И жалеть больше не о чем. Хотя нет, немного жалею: что такой прекрасный девиз использует поехавшая головой феминистка.

Подведем промежуточный итог: женщины меня любят, деньги меня любят, жизнь меня любит, голова на месте! Что мне еще надо? Звучит слишком хорошо, правда? Вот и я так думаю.

Я понял это всего несколько месяцев назад: на фундаменте из такого потенциала просто обязан быть прекраснейший обелиск, заметный из любой точки земли, даже несмотря на то, что та круглая. Я обязан стать великим, и готов им быть сначала в Беларуси, а потом через Европу и на всей Земле. Для этого мне останется лишь много работать, и ходить в любимчиках у Фортуны.

Насчет удачи можете не беспокоиться, кажется, надо мной светит та самая счастливая звезда: в единственный раз в казино я увеличил свой банк в 200 раз, на экзаменах всегда попадались легкие билеты, никогда ничего не ломал и не попадался.

Было пару угроз для жизни, но я тут с вами треплюсь, значит, я еще живу. С каждой такой угрозой я сильнее уверялся в необходимости получать удовольствие от каждого мгновения жизни. Это как обязанность – заметить положительное и проигнорировать негатив, навязываемый подсознанием или извне.

В этой стране отовсюду слышишь «смысла жизни нет», «нет перспектив» и «мы рождены быть грустными, грустными и помрем». Я скажу так: никто никогда не узнает смысла жизни, а все остальное – догадки слепых бездомных о брошенной им монетке по звуку. Поэтому жить нужно так, как ты хочешь. Жить нужно так, чтобы каждое мгновение приносило удовольствие. Жить нужно так, чтобы потом ни о чем не жалеть. Жить нужно так, чтобы на твоих похоронах люди искренне плакали!

– От счастья?

Боря не понял моего вопроса.

– В смысле, когда закончишь университет, от счастья ты будешь вне себя, или от отчаяния?

– А, нет, Максим, ты не так понял. Я говорю, что это выбьет из привычной колеи, и надо будет перестраиваться, жизнь перестраивать. Там и радость, и отчаяние найдет место, но суть в другом.

Скоро должен был вступить в свои права декабрь с охапкой последних дней года. Мы с Борей, как обычно, стояли за барной стойкой одного из дешевых питейных заведений под названием Центральный, который привлекал нас своей дешевостью и питейностью. Его, к слову, грозились закрыть, потому что сосуды с алкоголем сюда приходили опрокинуть представители всех слоев общества, а такая демократия всегда выглядит со стороны невыносимой. Из этой забегаловки можно было попасть в продуктовый магазин на втором этаже, что было дополнительной отдушиной для бережливых к деньгам. Несмотря на запрет, мы часто покупали там по бросовым ценам алкоголь в разнокалиберных тарах. Главное помнить простую истину: нельзя путать автовокзал Центральный и алковокзал Центральный. Оба помогают вырваться из страны, но только второй делает это богоугодным способом.

Боря открыл две стеклянные поллитровки, спрятал пробки в карман и, отпив по глотку, влил туда водку из припрятанной во внутреннем кармане чекушки.

– Как идет строительство?

– Думаю, где-то на две стены уже есть. Хочу сразу набрать их с запасом, чтобы точно обклеить всю комнату. А то прикинь, начну клеить, а их не хватит. Мой перфекционизм будет изнасилован.

У Бори была своя промежуточная цель в наших пьянках. Он собирал жестяные пробки от пива, выпитого им и его друзьями, чтобы потом наклеить их вместо обоев в своей комнате. В общем, постмодерн бил ключом Борю по голове. В духе современной эклектичности в нем уживался не только латентный дизайнер, но и политолог: