Дмитрий Соснин - Времена и судьбы

– Из прямоугольного треугольника с катетом высоты в 30 км. над кривизной земли 8000 км, показанного на доске, видно, что луч прямой видимости в атмосфере достигнет 650 км. Таким образом, если в Москве на Шуховской башне установить антенну УКВ-передатчика, а в Ленинграде поднять приемную УКВ-антенну с помощью стратостата на высоту 30 км., то обе антенны окажутся в зоне прямой видимости. Достаточно маломощного передатчика, чтобы радиосвязь на ультракоротких волнах между Москвой и Ленинградом состоялась. (Пауза).

– Эти идеи были мною высказаны в заявке на изобретение еще в 1934 году и защищены в дипломной работе. Но реализовать практически такую радиосвязь в те годы не было возможности из-за отсутствия высокочастотных приборов нужных габаритов и веса пригодных для подъёма на большую высоту стратостатом. Практических разработок в этом направлении пока ни у кого не было. (Пауза).

– Теперь фашисты опередили всех. В чем новшество их идеи? Они стали поднимать тяжелую и громоздкую радиоаппаратуру в воздух не на воздушных шарах, а на специально оборудованном самолете. Используется хорошо известная немецкая рама – самолет РК-155э.

– Дальше все понятно: слабая переносная рация у радиста-агента на земле, и высокочувствительная мощная радиостанция на самолете в удалении от агента на 400—500 км. Нужно только иметь узконаправленную антенную систему на самолёте и знать «время связи», «угол места» и требуемый «угол наклона».

Капитан Кротиков кладет мел и указку на стол, и говорит: «Это пока всё». Встает подполковник из ГУС РККА:

– Товарищ капитан! В принципе все ясно. Но остается один главный вопрос, как засечь такую узконаправленную радиопередачу в эфире и как запеленговать рацию агента?

– Отвечает докладчик:

– В непосредственной близости от рации, в 5—10 км., антенна передатчика излучает «боковой лепесток», который, как и обычная радиоволна, может быть услышан и запеленгован. Наша проблема в другом, у нас пока нет ни приемников ни пеленгаторов работающих в нужном диапазоне.

Подполковник из ГУС РККА возражает:

– Большинство авиационных дивизий стратегического резерва получили американские широкополосные радиоприемники PS-88. Янки разработали их ещё до войны, специально для радиолюбителей-коротковолновиков. Нам же представили по «ленг-лизу» как новую военную технику. Предполагается, что эти приемники можно использовать как слежечные.

Говорит Валентина Гришина:

– Можно, товарищ подполковник, но только в диапазоне до 28 мГц, чего для обнаружения новых немецких раций недостаточно. В институте есть и немецкая рация и американский приемник. Мы провели доработку и отправляем с капитаном Кротиковым в Тулу в действующую армию для испытания новый отечественный слежечный радиоприемник КВ-Вираж. Пеленгаторная приставка к этому приемнику разрабатывается и будет готова в ближайшее время.

Было еще много вопросов и ответов. Научное заседание секции продолжалось более трех часов. После заседания хозяева организовали для гостей приличное угощение. Было немного водки.

К десяти часам все разъехались по домам. Осталась Валентина Гришина, чтобы прибраться в лаборатории после застолья. Капитан Кротиков сидел на диване и ждал когда уйдет и она. Гришина прибралась в помещении, подошла к дивану, сняла рабочий халат, расстегнула пуговички блузки на пышной груди и села рядом с капитаном:

– Жарко! Я вся вспотела. – Машет ладонью на лицо. По бровям ползут капельки пота. Капитан достает из кармана платок и аккуратно обтирает брови женщины. Она наклоняется к нему лицом и, прищурив глаза, ласково улыбается:

– Спасибо, Дмитрий! Я так рада, что мы остались вдвоем. Я очень этого хотела. Я чувствую, что и я тебе нравлюсь. – Смотрит капитану в глаза и спрашивает: «Правда?»

– Правда, Валя! Я очень хочу тебя…

Рано утром, третьего апреля капитана Кротикова вместе с новой аппаратурой отвезли на аэродром. Там его ждал дивизионный самолет «У-2».

Уже в начале апреля в Тульской области установилась сухая и теплая погода. Взлетно-посадочная полоса аэродрома «Заказ» быстро просохла, и учебно-тренировочные полеты в 133 ИАП проводились ежедневно с 7-ми часов утра до позднего вечера. Все дни, как один – похожи друг на друга. Вот пример.

Девятое апреля. Ближе к лесу командный пункт полка. На разборном столе полковая радиостанция, на подломанной ветке дерева подвешен репродуктор. У стола стоят: комполка Амельченко, слева от него с микрофоном в руках командир третьей эскадрильи Николаев. Идет работа его летчиков. Справа – начсвязи Кротиков, только что вернувшийся из командировки в Москву. Чуть позади, командиры первой и второй эскадрилий. Все, задрав головы вверх, наблюдают, как идет учебный бой. Высоко в небе над аэродромом пролетает «И-16», к посадочному костылю которого на длинной стропе привязан пустотелый конус из парусиновой ткани. На скорости конус разбухает и превращается в длинную «колбасу» – это мишень для учебной стрельбы. Идет отработка упражнения – атака самолета противника «в брюхо снизу». На цель выходит истребитель Як-7Б, за штурвалом летчик сержант Киров. Ошибается в вираже, стреляет и промахивается. Комэск Николаев кричит в микрофон:

«Коля, сукин ты сын, а не Киров! Под брюхо надо заходить раньше и плавно, а не вертикальной атакой. Это тебе не „Ишак“, нос „Яку“ задирать опасно, можно свалиться в штопор, да и стрельба твоя „в молоко“. Давай заходи на второй круг и не мажь больше».

В небе появляется второй «Ишак» с «колбасой». В атаку заходит самолет летчика Силаева. Это тоже третья эскадрилья.

Николаев спокойно говорит в микрофон: «Пятый, пятый – ты все слышал? Давай покажи как надо».

На этот раз стрельба заканчивается успешно и отрубленная «колбаса» падает в дальнем конце поля.

– Молодец «Пятый» – заходи на посадку.

Время к обеду. В полетах образовался перерыв. Начсвязи выключает рацию и со всеми отходит в тень к лесу. Командир полка говорит: «Перекур». (Спрашивает капитана Кротикова) «Ну что, „связь“, какие новости в столице?»

Говорит Кротиков: «В Москве новостей нет. А вот замечания к учебным полетам имеются. Комэски, записывайте. Первое. Ругань и мат из радиопереговоров должны быть исключены. К этому трудно привыкнуть, но – надо. Второе. Называть пилота по имени – категорически запрещено. Каждый из них в бою имеет свой номер. Не исключено, что немец слушает наши разговоры. Третье. У летчика в самолете вместо микрофона – на горле угольные ларингофоны. Ему надо привыкнуть говорить громче. Но на земле, радиостанция оборудована микрофоном направленного действия, поэтому говорить надо точно в рупор, а орать не надо. И четвертое. Передатчик на земле отрабатывает свою функцию только при нажатой кнопке на рукоятке микрофона (показывает кнопку на микрофоне). Часть сообщений лейтенанта Николаева осталась у него на языке. А в другое время, передатчик работал „в холостую“, и пилот не слышал своего командира. Кнопкой микрофона надо научиться работать правильно. Это пока все».