Григорий Жадько - Провинциалка

– Герой мой! Провидец! … Иди уж отдыхать, – махнув рукой, ласково пробормотала она.

– Фигня! Посмотришь, посмотришь!!!

Лиза расправляла постель, и ласковая, добрая улыбка не сходила с ее губ. Почему-то слова сына не казались ей ерундой. В какой-то момент она почти уверилась, что в этот раз будет по-другому. «Вот бы сохранить этот настрой и в столице? Да где там! До Москвы и экзаменов еще уйма времени, все испарится, останется только страх, мандраж и ни грамма уверенности в успехе. А если ты не веришь в себя… экзаменаторы чувствуют, это. Ты жертва, неудачница! Неудачи рождают поражение.

Интересные битки! Надо будет перед экзаменами обязательно садиться и крутить это в голове. Ваня прав. А вдруг он может предсказывать будущее? – мелькнула шальная мысль у Лизы. – А что если в это поверить!? Взять поверить и сдать всем назло!! Все поставили на мне крест, а я возьму и поступлю. Просто поступлю. Конечно! Как иначе. Только бы ей не стушеваться перед строгими столичными экзаменаторами, двадцать восемь – это уже возраст близкий к критическому, неохотно принимают таких. Что можно сделать? Прическу необходимо продумать. Накрашусь. У Натахи костюмчик выпрошу австрийский велюровый в поездку. Бедной Лизы больше не будет. Сынок не может ошибаться. С другой стороны если он не ошибается, то одежда не имеет никакого значения. Она поступит при любом раскладе. Да и не зря же она зимой каждый вечер занималась».

Колясочная была расположена в непосредственной близости от лифта и подъездной входной двери. Чтобы отгородиться на ночь от шума, мама с сыном взяли за правило, закладывать дверной проем наполовину тряпками и одеждой и занавешивать старым одеялом, железное полотно совершенно не сдерживало звуки. Так было всегда, но сегодня они забыли это сделать.

Лиза засыпала и большая, большая черная тень убегала от нее во сне. Девушка стояла над обрывом – на Красном Яру – залитая лучами утреннего солнца. Свежий ветер развевал ее платье, а за спиной шумели сосны. Далеко, далеко у уреза воды бился кипенно-белый прибой, и чайки кружили внизу. Она была одна на недосягаемой высоте. Выше было только голубое бездонное небо. Если развести руки, то можно было представить, что она парит над миром. Наверно она, правда, летала, а ангелы нежно пели и играли на дудочках. Ночь окутала ее сонным мягким одеялом. Самая отвратительная и ненавистная вещь в доме – будильник. Но куда без него. Откуда-то издалека, из потустороннего мира, вдруг совершенно некстати послышался взволнованный шепот сына:

– Мам! Просыпайся! Быстрей! Ты же никогда не опаздываешь, уже без пяти.

– Неужели сынок!?

– На работу пора.

Лиза сладко неторопливо потянулась.

– А кофе? Мой любимый Жардин?

– Да он же кончился еще вчера, остатки собирали!

– Точно! Забыла. Теперь уж долго не попьем, – расстроилась Лиза. – Тогда чай.

– Только Ашановский, – констатировал Ваня. – « Каждый день »? Что вениками пахнет.

– Блин! Я же его не пью! Ну, все равно. Ты булку вчера доел? – оживилась она.

Мальчик потупил глаза.

– Не знаю, как вышло. Я книжку читал, смотрю, а уже ничего не осталось.

– Ну и ладно, – миролюбиво и ласково вздохнула мать, – там гренки в столе доставай, размочим с малиновым вареньем. Сегодня опоздаю.

– Не будут ругать?

– Если меня ругать Вань – то кого хвалить. У меня веская причина.

– Какая?

– Я летала во сне!

– Ха! Летала. Тоже причину нашла! Скажи это нашей классной! Точно вылетишь обратно в дверь.

– Ваня! Ваня. Я знаю что говорю. Я уже лет десять, точно, от земли не отрывалась.

Сын улыбался и разливал чай, с любовью и недоумением поглядывая на такую непонятную сегодня маму. Ему нравилось ее приподнятое, веселое настроение. Конечно, через три дня в Москву. Тут у любого в голове тараканы запрыгают, а ему полмесяца перебиваться на макаронах. Но он выдержит. Лишь бы у нее получилось!

Ваня только начинал жить, и отсутствие опыта позволяло ему надеяться на чудо. Если бы он немного лучше знал этот жестокий мир людей, он конечно бы не был так оптимистичен. Иногда отсутствие отрицательного опыта плюс! Маленький плюс, который переходит в драйв. Но это редко и бывает недолго.

Последние дни у Лизы были суматошные. Хотелось уйти в отпуск без «хвостов». По участку и этажам приходилось наматывать за день километров по десять. Утром в диспетчерскую, потом проверка, как дворники убирают. Заявки от квартиросъемщиков и ходьба по адресам. В обед осмотр крыш с рабочими: в двух домах протечки и жалобы от жильцов, что потолок отсырел. Заглянуть в подвал, вызов бригады с эпидемслужбы – набежавших крыс надо уничтожить. Ликвидация засора и организация откачки воды. «Вот кажется и все! Ее 38 подъездов в удовлетворительном состоянии». Без рук, без ног она вернулась в комнату и тут опять звонок:

– Лиза, ты еще ключи от подвалов не сдала!?

– Совесть имейте. Я в отпуске уже три часа как, и уже одной ногой в Москве!

– Солнышко! Выручай! Тут две девочки звонят, Курчатова 156. Котенок у них в подвал забрался, выходить не хочет и мяукает. Сходишь?

– Хорошо, сейчас Ваню пошлю, – тяжело вздохнула она, в изнеможении, опускаясь на стул.

***

Фирменный «Сибиряк» отошел точно по расписанию. Раннее утро. Свежий воздух колыхал шторки на окнах. Побежали станции Чулым, Барабинск, Татарск. В окне на сколько хватало глаз березы, березы, поля и опять березовые рощицы. Казалось свои стихи Есенин писал не про Рязанские просторы, а про Сибирь. Встречные составы натужно отзывались гудками. Плацкарт, боковушка у туалета! Прощай сон. Но кто будет всерьез обращать внимание на такие мелочи, когда впереди Москва.

В изголовье рюкзак, в котором самое главное: конспекты, тетрадки, затертые чуть не до дыр методички, несколько пакетов китайской лапши, кипятильник, зарядка для телефона и духи Nina Ricci . А в кошельке чуть больше 15 тыс. рублей. Маловато платили в управляющей кампании. Жизнь у нее предполагалась невеселая… Но ничего, зато жалованье смешное… «В принципе, если ничего не покупать, то цены приемлемые» вспомнила она их любимую шутку в ЖЭКе. Лиза впервые была спокойна, ну если только слегка подкрадывалось волнение, но девушка гнала эти мысли прочь.

Она взяла с собой тетради, но не доставала их из рюкзачка. Она знала, почти наизусть, что там написано. «Голове надо отдыхать. Перед ответственными экзаменами нельзя напрягаться. Пусть там все раскладывается по полочкам, что бы в нужный момент она могла это извлечь без задержки. Память-то у нее отменная. Дай бог каждому. Сынок на прощание, в качестве напутствия, крупно написал на каждой обложке тетрадок фразы перевертыши, которые можно было прочесть и наоборот: «Нажал кабан на баклажан». «Аргентина манит негра». «Леша на полке клопа нашел». «Ешь не мытого, ты меньше». Лиза расправила смятые уголки и с большой благодарностью, поцеловала послания сына. «Какой он все же умненький и разумненький, и как я его люблю».