Владимир Петровский - Пильпанг

Сопеля проверил компьютер Готманова, подозрительно косясь на экран: там были вертикальные фиолетовые полосы, весь экран в полосах. И никакого движения.

– Что за фигня… – пробормотал Сопеля.

Он стал тереть ладонью лоб, соображая. Полосы на экране были той самой картинкой, которую видел в этот момент и Готманов. Такую возможность давали чипы. Если Готманов спит, значит, на экране его сон.

Сопеля принялся тереть лоб еще сильнее, теперь уже от растерянности. Что-то не сходилось. Персонаж игры мог, конечно, спать, но когда спал сам игрок, программа выключалась. Кто же спит теперь? Ходили, конечно, в среде самодельщиков всякие истории о неизведанных возможностях Игры, но не с этой программой. Эта – Сопелина, и он за нее ручается… Хотя, хотя, хотя…

Он тер лоб, оттягивая момент, когда придется принять решение. Но оно было единственным, это решение, и заговорить пришлось.

– Слышь, Грэг, – позвал он Потоцкого в полном отчаянии. – Придется лезть туда. А ты на страховке постой.

Потоцкий засопел у него над ухом: он стоял рядом, почти за спиной, а сопел недовольно, потому что тоже очень не любил такие вот проблемы.

– Я не знаю, что еще делать, – продолжил Сопеля, то ли оправдываясь, то ли убеждая Потоцкого.

Он старался как следует все обдумать, но мешало тревожное предчувствие. Все манипуляции с Игрой, точнее, с использованием ее не как игры, а с любой другой целью, могли вестись только под крышей служб Президента или мафии. Самодеятельность каралась жестоко с любой стороны, кто бы ни заметил ее. Видимо, знали и те, и другие что-то такое про Игру, чего не хотели выпускать из рук.

Правда, был еще один, очень маленький, шанс. Сопеля переставил щуп на вытяжку и довольно быстро убрал у Готманова чипы. Подбежал к экрану. И уставился на него, открыв рот. Там шумел Спальный Пояс, площадь перед радиорынком. Обычная всегдашняя толпа. Но не это ошарашило Сопелю.

В «Ремонт всего» стояла очередь. Это было уж слишком. Никогда не случалось такого. Дурит программа.

Ладно, решил Сопеля, делать нечего, вперед. Храбрецом он себя никогда не считал и сейчас боялся отчаянно, но ничего не делать было еще страшней.

Перезарядив щуп, он протянул его Потоцкому, чтоб тот помог: Сопелю всегда раздражал вид человека, самостоятельно вводящего себе чип, будто застрелиться решил. Иногда по полчаса люди стояли, держа щуп у виска.

– Ну, – торопил он Потоцкого. – Ну. Ну?…

Неожиданно Сопеля заметил устремленный на себя чей-то взгляд. Он даже вздрогнул. Человек этот сидел в глубине комнаты, в самом темном углу. В кресле. Кулаки его были прижаты к подбородку, вся поза выражала физическое напряжение. Это была Надя. Сопеля вздохнул и отвел глаза.

Когда чипы были поставлены, наступил самый неприятный момент. О том, чтобы лезть вдвоем в одну индивидуальную программу, разговоры ходили, и, вроде, кто-то так делал, и даже разработки такие были. Но Сопеля, будучи самопальщиком, мог полагаться только на свой опыт: такие знания составляли капитал специалиста вроде него, поэтому ими не делились. Все же это была Игра, а не типовая стрелялка, в которую хоть всем городом играй.

Он постоял перед компьютером, собираясь с мыслями, и кивнул Потоцкому: включай. В следующий момент он увидел перед собой зыбкие очертания другой комнаты, а в ней – человека. Решив, что это Готманов, и обрадовавшись, Сопеля сосредоточился на призрачной фигуре, делая ее яркой и плотной.

Но человек оказался совсем не тем, кого он надеялся увидеть. В проявившемся пространстве Игры стоял незнакомец в черном костюме. Он поднял пистолет, и Сопеля увидел прямо перед лицом круглое отверстие дула с нарезкой по краям.

– Вот ты где, – произнес человек громко и удовлетворенно, и из дула полыхнуло огнем, сначала беззвучно, а затем Сопеля услышал страшный грохот.

Все последующие ощущения – тупой удар по голове, стук от чего-то упавшего, пол перед глазами, а сквозь дверной проем – окно, свет и ветки деревьев – все это Сопеля потом тщательно постарался забыть.

Он рухнул на пол комнаты Готманова, вопя изо всех сил, чем до полусмерти напугал толстого Потоцкого. Тот прыгнул было в сторону, однако, вспомнив, что стоит на подстраховке, вернулся к столу и быстро закрыл программу.

Грехов приехал к Татьяне днем, без телефонного звонка.

– Настоящий Липтон, – сказала она, ставя на стол поднос с чашками. – Я все вспомнила, Серёж. Про тот дом в лесу… Ты ведь видел его?.. Ну вот. И еще там лошадь… помнишь, да?

Она села напротив него за стол и принялась рассказывать.

Про спорт, сборную и Весельчука Грехов слушал без оттенка мысли на лице. Так бывало, когда речь шла о вещах далеких от него, в которых он даже и не пытался разобраться – просто пускал это мимо себя, ожидая, когда начнется понятное.

– В переездке, Сереж, – говорила Татьяна с оттенком гордости. – В переездке Большого приза. Пятое место. С первого раза на Кедре заняла. Это самые крупные соревнования в стране.

Грехов смотрел по-прежнему бессмысленно, ожидая продолжения. Татьяна вздохнула.

– В общем, пока я там лежала, в домике этом, на столе…

– Как чай Липтон на подносе, – оживился Грехов. – Настоящий.

– Да. Как чай, – обиженно поджала она губы. – Не буду тебе его больше давать, раз не хочешь. И какой ты, все-таки… грубый, Сереж. Прям демонстративно спишь, когда я говорю… Так вот, я потом постепенно вспомнила, что там было. Я думаю, это высшие силы поместили меня туда. Чтобы изменить мое сознание. После этого, Сереж, буквально через несколько дней, я уже и думать о спорте не могла. Совершенно другие интересы появились. Я помню, там, в домике, был какой-то человек… неприметный, в рыжей… желтоватой куртке, кажется. Он показывал мне символы… такие, знаешь, в кругах. На пентаграммы похожие, но другие. Очень много, они прямо в воздухе мелькали, и каждый по содержанию был как книга. И усваивался мгновенно, как только возникал.

– Прокачал он тебя… – задумчиво сказал Грехов. – Это ты так энергию увидела. Как информацию. Для чего только, я не знаю.

– Как для чего?.. Хочешь сказать, что это не для моей… не для моей эволюции делалось?.. Случайно?.. Я думала то так, то так…

Грехов пожал плечами:

– Какая разница. Может, и случайно. Но знаешь… если случайность происходит, значит, это не случайность. Просто мы не знаем, откуда это. И говорим, что случайно. А может, ты только так и могла эту информацию получить. А?.. Ну… была оказия, попутка… результат ведь важен.

Татьяна поразмыслила и кивнула одобрительно: если так считать, то ничего обидного в лежании на столе и нет.

– Тогда давай посмотрим, кто это такой, – попросила она.

– Не хочу я в это лезть, – неожиданно нахмурился Грехов, чем сильно удивил Татьяну.