Владимир Гамаюн - Рассказы. Повести. Эссе. Книга вторая. Жизненный экстрим

Бывая в разное время в разных городах и станциях, я видел иногда в тупиках, на рельсах которые ведут в «никуда» десятки паровозов. Это были не кладбища и не свалка металлолома, все локомотивы находились на консервации, хотя это было и похоже на дом престарелых, но и было понятно что они в любой момент «встанут и пойдут», а пока они просто отдыхают. Это стратегический резерв.

Я давно уже в годах, и я не стою на запасных путях, я стою на тех рельсах которые ведут в тот последний тупик, в «никуда». Но, я по прежнему люблю паровозы из моего детства, и мне всё ещё хочется увидеть мчащийся по рельсам, в клубах пара блестящий чёрным лаком паровоз с красными колёсами и может быть в последний раз услышать его гудок, улетающий в небо и тающий там.

На третий сезон в эту артель, в 1995 году, я ехал с самым радужным настроением, потому что мне пообещали работу на бульдозере, но и меня и всех остальных старателей ждал полный облом. В результате жестокой конкуренции у артели забрали землю, полигон, нам стало негде работать, негде мыть золото. На базе было пусто, бульдозеры отдали в аренду в другие артели, с техникой ушли и некоторые бульдозеристы. Мне ничего не оставалось делать, как искать, предлагать свои руки в других артелях. Денег у меня не было, и я автостопом разъезжал в кабинах тепловозов, и если б это было не со мной, я бы не поверил, что это возможно.

Доехав до Тынды, я нашёл в тайге очередную артель, меня накормили, обогрели, но утром мне пришлось вскинуть рюкзачок на плечо и двигать дальше в поисках удачи, а будет ли судьба благосклонна ко мне – жизнь покажет.

Увы! На этот раз фортуна мне даже не улыбнулась, и если бы я не успел получить из дому денег на обратную дорогу, я бы этих строк уже не написал. И так уж вышло, что почти с вокзала я попал на операционный стол, где меня и вскрыли, как консервную банку, чтоб заштопать прохудившийся так некстати желудок. Фортуна опять повернулась жопой! Слабое утешение, но могло бы быть и хуже. Ведь так?!

Сейчас я наблюдаю за событиями на Киевском майдане и молю бога, чтоб нормальный хохол Толька поимел ум и мужество не пойти вслед за бандерлогом Колькой на майдан и орать там: «Москаляку на гиляку».

Ещё я надеюсь, что вспомнит Толька, кто и за что убил его отца, поймёт, кто может убить его самого и его семью. Если яблоко от яблони недалеко падает, то ядовитое семя совсем рядом. И слава Богу, что не все хохлы «Тольки», что есть и со своими мозгами, умеющие отличить чёрное от белого, друга от врага.

Во всех старательских артелях Колымы, Якутии, Читинской, Амурской и Хабаровской областей рядом с русскими, белорусами, татарами, башкирами и другими национальностями работают сотни, тысячи, десятки тысяч хохлов, и никто не говорит им: «Геть!», никто не кричит: «Хохляку на гиляку». Они спокойно живут и работают, хотя труд старателя обесценивается именно из-за них, согласных работать за любую плату. А сейчас мне просто хочется сказать Украине, моей родине: «Не сдавайся, борись, верь, и победа будет за нами!».

Эти события 1995 года, а последние строки 2015 года. А вот будет ли 2016, это ещё вопрос.

На улице 1993 год. Осенью, по окончании промывочного сезона, откуда-то с Приморья едут старатели. У них в артели расчёт выдали не родными «деревянными» рублями, а «золотыми» ювелирными изделиями из какого-то сплава. Но на кой чёрт мужикам эти безделушки, пусть и золотые, куда их девать? Какому-то, шибко умному «головастику» пришло в голову выдать старателям расчёт ювелиркой. Взяли на работу мастеров и те наклепали, навертели кучу всевозможных цепочек, браслетов, перстней и прочей «бижутерии» на всю артель. Эта сволочь всё рассчитала верно, и если взять стоимость пяти граммов золота и, скажем, цену пятиграммового перстня, то, конечно, перстень окажется дороже раза в три. Артель выигрывает, а старатель в «пролёте» на столько же раз. Его ограбила «родная», далеко не бедная артель, уже на месте, как говорится, не отходя от кассы.

Чешет старатель «репу», мыслит, как эти золотые цацки до дому, до хаты довесть, чтоб по дороге не бомбанули ещё раз и чтоб самому в живых остаться. Доберёшься нормально – будет ещё одна головная боль: куда девать всё это «рыжьё»? Жрать его не будешь, в ломбард примут по весу как лом, зато потом продадут опять как ювелирное изделие. Получается, что и артель, и ломбард – жульё, и управы на них не было и нет. На базар тоже не понесёшь, сразу «прихлопнут» или менты, или бандиты. Вот такую непростую задачу со множеством «неизвестных» предстояло решить старателям-добытчикам, но не всем. Некоторых из них уже в пути «ненавязчиво» избавили от этой головной и зубной боли другие старатели, «романтики с большой дороги», ворьё.

Ехали в вагоне два старателя, отец и сын, старый забирает у молодого его пакет с «бижутерией» в уверенности, что у него целее будет, ведь у него на теле «хитрый», специально сшитый пояс. А молодой и рад – золото у старого, а значит, можно и выпить после долгого поста. Сын открывает припасенную заветную бутылочку, а батя пошёл в тамбур покурить. Вернулся быстро, трясётся, бледный и, как оказалось, уже без золота. В тамбуре двое «плохишей» приставили к его седой голове ствол и спокойно объяснили, что им всё равно, как взять с него золото, с живого или не очень. При этом они «гостеприимно» распахнули дверь тамбура. Расклад ясен, но жизнь дороже! Это был натуральный, наглый гоп-стоп! Этот ПРИЕХАЛ! Но будут ещё и ещё. Слушайте! SOS!!!

Отмучил, отпахал мужик сезон, получил свои, как оказалось, довольно не хилые трудодни. Настроение радужное, всё позади, впереди только солнышко ласковое светит, ну и т. д. Чтоб по дороге никто не ограбил, не убил, оплатил полностью купе, затарился, как и положено, спиртным, жратвой и вперёд «савраска» до дома, до хаты. В поездах, помимо ворья всех мастей, ездят и «клофелинщицы», и «каталы», и картёжники, которые спокойно, без грубости и насилия оставят тебя не только без твоих кровных, но и без порток.

Наш старатель про «щипачей» знал не понаслышке, в карты не играл, а вот женщину он возжелал страстно. Она снилась ему весь сезон: красивая, аппетитная, но главное – чужая. Это стало для него навязчивой идеей, мечтой – оттрахать чужую бабу, пока он не доехал до своей родной. Своя тоже хороша, но ведь она своя, не чужая. Что вкусней, то, что ты ешь каждый день, и сколько хошь или то, что очень редко и по чуть-чуть?

Как только в потной руке проводника «осела» денежка, почти сразу нарисовалась и нужная девушка-мечта. Именно такая, какую он и хотел, но главное то, что она была совершенно чужой.