Павел Шилов - Русское авось

Уваров не заметил, как опустились над полем сумерки, как потемнел лес, образуя сплошную тёмную стену, которая как бы надвигалась на него своей таинственной громадой. Он попытался вытащить ноги и не мог.

– Сильна наша земелька, засосёт, скоро не вырвёшься, – сказал он вслух и потянулся.

Он раскачал сначала один сапог, выдернул ногу, затем другой, отошёл в низину, смыл липкий суглинок в луже и зашагал домой. Встречный ветер трепал его русые волосы, бил в грудь, но погружённый в свои мысли, он не заметил ничего кроме этого поля. «Эх, сколько было с ним хлопот, сначала осушили, потом подкормили удобрениями: аммиачной селитрой, потом навозной жижей, но оно не дало желаемых результатов». И Виктор ломал себе голову, почему? Что мешает этой земле давать хорошие урожаи? Он больше всех любил это поле, надеялся на него и страдал. А оно будто омертвелое, лежало под его ногами и чего-то ждало. Чего? Уваров не знал. И ещё больше страдал от своей беспомощности. Ведь он агроном с высшим образованием, не первый год в поле. И вот!.. Он ругал себя, напрягал свою память, но ничего не мог вспомнить, не заметил, как подошёл к своему дому и, подняв глаза на окна, в которых горел яркий свет, понял, что в доме его уже давно ждут.

– Витька, на кого ты стал похож, – этими словами на пороге встретила его жена Маринка, – не брит, в расстройстве. Разве так можно? Не бережёшь себя.

Он хотел сказать: «А каким бы ты меня хотела видеть»? Но не сказал, пошёл в избу, у печки сбросил сапоги, поставил их в коридор, умылся под рукомойником на кухне и вошёл в зало, где на диване сидели тесть и тёща. А на столе пыхтел самовар, стояла непочатая бутылка водки, стопки, пустые тарелки с ложками и вилками, нарезанный небольшими ломтиками чёрный хлеб. Уваров понял, что его уже ждут давно, и разговор будет болезненный и трудный, ведь не зря собрались все вместе. Тема была одна – город.

Тяжёлой, угловатой походкой подошёл тесть Иван Петрович и, положив руку на плечо Виктора, сказал:

– Заждались мы тебя, сынок, – и улыбнулся вкрадчиво, – вино прокисает.

– Вино, – вздохнул Виктор и поперхнулся словами.

Он недоговорил. Слова заклокотали в горле.

Иван Петрович взглянул в глаза зятю и крикнул:

– Машенька, а побыстрей нельзя? Живот подвело.

– Денисов, одну минутку, поголодаешь, больше съешь, – ответила мать Виктора. Она всегда его звала так, когда он надоедал ей. И он замолкал, будто набрав в рот воды.

Сидя на диване, Виктор подумал: «Мама, неужели и ты за отъезд? Помоги мне быть твёрдым, я же агроном. Моё место в жизни – село. Если каждый будет так рассуждать, как жена и тёща, то кто останется в деревне? Здесь жил мой прадед, дед, отец, да и ты мама. Куда же нам ехать? Земля наша – вот она».

На столе появилась тушёная картошка со свининой, горячие щи из квашеной капусты, грибы, огурцы. Тесть на правах старшего разлил водку по стопкам. Себе и зятю стограммовые, женщинам маленькие рюмочки.

– За что выпьем то? – спросил он, поднимая свою стопку.

– Молча, – сказала Мария Ивановна, зная, что сыну тосты ни к чему. Он и так за последние дни пока идёт осада весь издёргался.

Иван Петрович, выпив, крякнул, потянулся к своей тарелке и начал жадно есть, приговаривая:

– Ну, Машенька, ты и искусница готовить вкусные обеды. Ох, щечки – объедение, а картошечка сама в рот лезет.

Он готовился сказать что-то главное, смотрел на жену Настю, дочь Маринку, искал у них поддержки, но они ели, опустив глаза в тарелки. И он успокоился, глядя в окно, где царствовала ночь. Первой не выдержала тёща, вздохнула протяжно:

– Вон Анька Рожнова, откуда только и деньги берутся? Как выходной – так и пьянка на всю деревню. Если бы жить с умом!

– В городе живёт, деньжищ невпроворот, – хмыкнула Маринка.

«Ну, сейчас начнётся. Кажется, они уже договорились, – подумал Виктор. – Эх, вы – люди»!

– Сколько лет, Витя, ты бьёшься над этой урожайностью, а чего добился? Везде тебя только и склоняют: Уваров, да Уваров. Я бы так давно бросила всё. Лучше работать трактористом, чем агрономом, получают триста рублей и никакого спросу, – продолжала Маринка.

Все подняли головы и смотрели на Виктора, но он, уткнувшись в тарелку, ел. Руки его слегка вздрагивали, по лицу пробегали тени стыда.

– Да, – почесал за ухом Иван Петрович, – конечно, дела у тебя сынок худые. Урожайность на наших полях – кот наплакал, даже неудобно вслух сказать.

Он помолчал, повертел в руках бутылку и разлил оставшуюся водку.

В избе наступила тишина. С русской печки склонялись головы сыновей: Мишки и Ивана. Даже кот перестал вертеться под ногами, будто бы заподозрив что-то неладное.

– Игорь-то Кочин – друг твой, Виктор. Начальником цеха работает, – пробурчала себе под нос Анастасия Петровна.

– Дуролом полный, а подишь ты!.. В институте с двойки на тройку еле переползал. Сам говорил, что, если надо троечку, то ведёт декана в ресторан, посидят там и троечка обеспечена. А как он дипломную делал? Да не он её делал, а тот декан, с которым он в ресторан ходил. Кочин только деньги заплатил и, конечно, немалые. По пьяне как-то болтнул своему товарищу, с которым приезжал в деревню. Тут услыхала бабка – соседка и разнесла слух по всей округе. Он обижался, доказывал всем, что он хорошо учился и дипломную работу делал сам. Но слово не воробей, сорвалось, не поймаешь. Иван Петрович хмурился. Он склонил голову на бок, и в глазах его застыла боль. Ведь ты, Виктор, сколько лет помогал ему учиться в школе. Неужели он добра не помнит?

– Можно и в город ехать, я не против, но только не к Игорю, – скороговоркой заговорила мать.

– Почему, Маша? Ведь он друг Виктора, – растянул в трубочку губы Денисов и осёкся, вспоминая события прошлых лет.

– Что ж можно, я съезжу и к Игорю, узнаю что там и к чему, только не сейчас, а весной. – Виктор расправил широкие плечи, посмотрел на всех по очереди. – Кто же на работу устраивается осенью?

Иван Петрович встал из-за стола, надел ватную куртку и вышел на улицу. Ему было не по себе, что сломался зять, не выдержав их атаки. Он спустился вниз к реке и услышал её шум, которая накатывала на берег тёмные, холодные волны и местами светилась, отражая свет деревни. Он медленно, чтобы не споткнуться, приблизился к воде, ощутив разгорячённым телом её холодное

дыханье. Сзади послышались шаги. Денисов понял, что это к нему приближается Виктор, но он не обернулся, не посмотрел в его сторону. Они сели у реки на выброшенное волной дерево, Затем из уст тестя полилось повествование о том, как они дружили с отцом Виктора. И как воевали в одном взводе, как был ранен Денисов, и как отец Виктора тащил его под градом пуль и осколков, и сам попал под пулю немецкого снайпера уже на своей территории. А потом Михаил Уваров, дядька Виктора, подполковник особого отдела «СМЕРШ» собственноручно расстрелял своих деревенских мужиков, командира полка Григория Забегалова и комиссара Петра Кочина, которые бросили свой полк в бой без подготовки и разведки и почти полностью его погубили.