Галина Шляхова - Повесть твоего сердца

– Здравствуй, Художник!

Словно сквозь сон донёсся до него тихий мягкий голос. Казалось, кошка вкрадчиво мурлыкала возле его уха. Разомкнув веки, Художник поймал на себе взгляд пары мерцавших глаз. Вскоре начав привыкать к темноте, он различил очертания силуэта девушки, сидящей у него в изголовье.

– Аврора… – прошептал растерявшийся Художник.

Ответом ему был слабый смех.

– Да, это я, – откликнулся тот же голос.

Художник услышал, как чиркнула спичка. Огонёк заплясал перед ним и осветил лицо девушки. Он узнал её. То же благородство, та же грация, то же величие, та же таинственность, что сквозили на портрете, теперь отражались в отблеске вспыхнувшей свечи.

– Что ты здесь делаешь, ты же не живая, – пробормотал Художник.

– Пока что да, но в твоих силах исправить это.

Девушка поставила свечу на тумбочку возле дивана и неторопливо стала прохаживаться по комнате.

– Я плод твоего воображения, хотя это меня не вполне устраивает. Но придётся с этим смириться. В конце концов, если бы не ты, меня бы не было. Надо отдать тебе должное: ты создал меня красавицей!

Художник следил глазами за её плавной походкой, стараясь не упустить ни одного движения. Она перемещалась осторожно, будто леопард на охоте. Каждый шаг претендовал на шедевр. Он любовался ею. Он наслаждался тембром её голоса, в то время как его разум отказывался осознавать смысл потока слов.

– Как ты можешь говорить со мной? Ты ведь портрет. Как ты сама выразилась, ты существуешь лишь в моей фантазии. Или… я снова вижу сон?

– Нет, на сей раз ты не спишь и не грезишь.

Аврора присела обратно на край дивана.

– Видишь ли, мир мечтаний очень тесно связан с реальностью. Любое твоё потаённое желание может исполниться, но это зависит от тебя самого. Тебе слишком скучно, слишком душно в действительности, поэтому ты ищешь спасения внутри себя. Но ты не можешь жить по ту сторону своей души – ведь ты имеешь тело, тогда как твои фантазии бестелесны… пока.

Художник приподнялся на постели.

– Что ты хочешь этим сказать? Знала бы ты, какими бессмысленными бывают мои грёзы…

Девушка тихо рассмеялась.

– Уж поверь мне, я знаю. Ведь я сама – олицетворение твоей мечты. Надо признаться, самой лучшей.

– Но то, о чём я думаю, сбыться не может…

– Отчего же, если портрет способен ожить?

Художник озадаченно вздохнул и снова опустился на подушку.

– Я ведь ничего для этого не делал. Ты сама… Хотя я не понимаю, как тебе это удалось. Не понимаю и не верю.

– Объясни мне, все люди сначала отчаянно хотят чудес, а как только чудо происходит в ответ на их настойчивые молитвы, отказываются его признать, или это твоя индивидуальная черта? Именно твоё недоверие мешает всему. Ты не веришь в свои фантазии, не веришь в меня, не веришь даже в себя. Твоё воображение создало мой портрет. Твоя душа, вдохновлённая мечтой, подарила мне жизнь. Я уже живу, хочешь ты этого или нет. С тех пор, как твоя кисть завершила последний штрих моего облика, с тех пор как ты впервые окинул меня восторженным взглядом, с тех пор как ты приветствовал меня, рождённую вместе с зарёй, и дал мне имя – с тех пор я живу. Смирись с этим. Тебе не избавиться от меня, я часть тебя. Но я не сумею начать полноценную жизнь в реальности, покуда ты сам не согласишься воспринимать меня как человека. Твои сомнения мешают мне стать независимой личностью. Я навеки повязана с тобой духовно, но я хочу, по крайней мере, иметь свободу действий… если уж мои мысли всегда должны отражать твои. Мне вовсе не радостно томиться в заточении деревянной рамки, в которую ты уже успел засунуть мой портрет! Не делай дел наполовину, если уж ты создал меня, позаботься, чтобы я бала счастлива.

Глаза Авроры гневно вспыхивали. Опираясь локтем о перила дивана, Художник пытался сосредоточиться на смысле её слов, но это удавалось ему с трудом. Он улавливал лишь интонацию девушки – страстные, властолюбивые нотки.

– Я не понимаю, – наконец произнёс Художник с отчаянием.

Аврора вскочила и сделала нетерпеливый жест.

– Просто не верится, что у такого тупицы душа настолько глубокая и утончённая, что в ней нашлось место для меня! Мои мысли и чувства якобы порождение его внутреннего мира. Вздор! Я совсем ничего общего не имею с этим ленивым романтиком.

От этих слов у Художника больно защемило сердце. Аврора спохватилась.

– Должно быть, ты устал. Я утомила тебя долгими рассуждениями. У тебя голова трещит от непривычных мыслей. Прости меня. Я разбудила тебя среди ночи и ещё ожидала ясности рассудка. Это так неосмотрительно, что даже не похоже на меня! Тебе необходимо отдохнуть, выспаться. Утро – вот лучшее время. Я появилась на свет на восходе солнца, и потому особенно ценю этот период суток. Спокойной ночи, Художник!

В самом деле, он ощутил усталость. Его снова стало клонить ко сну, глаза начали слипаться, веки отяжелели. Художник отвернулся к стене и почувствовал, что во рту у него стало сладко, будто он только что сделал глоток воды с сахаром. Мягкий голос шепнул возле самого уха:

– Не забудь: я помогу тебе, только если ты сам позволишь.

Последним, что он запомнил, было лёгкое прикосновение нежных губ к его щеке.

Первым, что увидел Художник, едва открыв глаза, был портрет девушки. Точнее то, что от него осталось. Нежно-розовый цвет, который был выбран для фона картины, чётко ограничивал по контуру фигуру Авроры. Однако на месте самой девушки вырисовывалось аккуратное белое пятно. Как будто на холсте никогда не было портрета, только розовые краски почему-то легли строго вокруг женского силуэта.

Художник зажмурился и тряхнул головой, как ребёнок, старающийся отогнать неприятную навязчивую мысль. Когда он вновь раскрыл глаза, Аврора уже занимала своё привычное место на картине. Художнику показалось, что сегодня она смотрела на него более насмешливо и улыбалась ярче.

– Я начинаю сходить с ума, – пробормотал он.

В его памяти смутно всплывали обрывки ночного происшествия. Убедив себя, что это был странный сон, Художник подивился только, как долго он проспал – почти сутки!

Ещё раз бросив на портрет случайный взгляд, Художник имел удовольствие заметить, что красавица приветливо ему подмигнула. Он ответил ей дружелюбной улыбкой… и поймал себя на мысли, что в самом деле начинает относиться к Авроре, как к живому человеку.