Галина Шляхова - Повесть твоего сердца

– Чего доброго я ещё поверю в нелепую сказку, – ворчливо обратился он то ли к самому себе, то ли к нарисованной собеседнице. – Ты почти внушила мне этот бред!.. Точнее, я сам себе его внушил, – быстро поправился Художник.

Он провёл рукой по лбу и почувствовал головокружение.

– Мне необходимо развеяться, – прошептал он, поспешно надевая пальто и избегая смотреть на Аврору, которая неотступно за ним следила.

Очутившись на улице, Художник почувствовал некоторое облегчение. Теперь он остался наедине со своими мыслями, тогда как дома он ощущал с некоторых пор присутствие другого лица. Нельзя сказать, чтобы это было ему неприятно, но уж очень ново, а Художник был несомненным консерватором, поэтому с трудом принимал любые перемены.

Что творилось у него на сердце? Он никогда до конца не понимал этого. В последнее время выяснилось, что он совершенно не знает себя. Он не был корыстолюбив, но в глубине души был тщеславен, хотя не признавался в этом даже себе. Роскошь и богатства ничего не значили для этого чудаковатого человека, но слава прельщала его. Художник желал бы достичь совершенства в чём-либо – не важно, в чём – и заслужить всеобщее восхищение. Но эта мечта, как и прочие его надежды, не претворилась в жизнь.

Ему повсеместно твердили с раннего детства, что он ни на что не годный неудачник, лоботряс и безнадёжный фантазёр. Даже самые, казалось бы, близкие люди – родители и брат – не уставали повторять ему «справедливые замечания» о его бесполезности. Художник не отличался сильным характером, потому не имел желания спорить с ними, оправдываться перед обществом… Он сдался. Он сам стал считать себя таким, каким видели его окружающие.

Но с недавних пор в его душе созрел протест. Он задумался о смысле своей жизни, о своём предназначении… Не напрасно же вот уже тридцать восемь лет он занимает место на Земле, расходует драгоценный воздух и поглощает пищу.

Его называли ленивым… но ведь это было вовсе не так. С удовольствием выполнял он ту работу, которая ему нравилась. Терпеливо и неустанно занимался он делом, увлекавшим его, – живописью. Художник не соглашался превозмочь порывы души и предаться занятию выгодному, но не интересующему его, приносящему прибыль, но не удовлетворение. Поэтому не стал он ни богатым, ни успешливым. Его прозвали неудачником, но был ли это его недостаток? Скорее неблагосклонное стечение обстоятельств. Ему вменяли в вину его невероятные мечты. Но разве мечтатель – позорное клеймо? Можно ли сравнивать человека уравновешенного с человеком темпераментным, почитая одного из них дурным, а другого порядочным, тогда как они просто абсолютно разные? Так же и фантазёр с реалистом не должны быть оцениваемы по одной шкале. Каждый вправе иметь свои взгляды на жизнь, и оба эти типа мышления достойны сосуществовать и дополнять друг друга.

Художнику недоставало не таланта, а стержня для его продуктивного применения. Он был наделён богатым воображением, но на этом его богатства исчерпывались. Часы напролёт мог он просиживать без цели, без дела, погружённый в свои мысли. Он уходил в себя и становился бесчувственным ко всему вокруг. Порой его мечты выливались в картины. Тогда очертания их прояснялись, но реалистичности им это не прибавляло.

Художник сам не заметил, как подошёл к своему дому. Уже сгущались сумерки. Пока он в задумчивости бродил по улицам, ещё один день жизни прошёл незамеченным.

Подняв глаза на свои окна на пятом этаже, он увидел, что в комнате горит свет. «Моя растерянность доведёт меня до неприятностей», – мелькнуло у него в голове. Он был почти уверен, что, ещё когда отключили электричество во время работы над портретом, за ненадобностью вынул лампу из розетки и с тех пор не зажигал. Однако свет в окне говорил об обратном. Досадуя на свою нерадивость, Художник вздохнул.

Мысли его снова вернулись к Авроре. «Я помогу тебе, только если ты сам позволишь», – сказала она вчера. Художнику действительно требовалась помощь. Он заплутал и потерялся в лабиринтах собственной души. Но чем могла помочь ему она, которой нет на самом деле, которая даже не человек, а фантазия?

– Если ты себя ненавидишь и презираешь, чего ждёшь от других? Как люди могут понять и поддержать тебя, когда сам ты пренебрегаешь своими потребностями и желаниями?

Этот голос прозвучал сзади Художника. От неожиданности он вздрогнул и обернулся, но, увидев Аврору, не сильно удивился.

– Похоже, ты уже начал привыкать к странностям? – улыбнулась девушка. – Это хорошо. Надеюсь, скоро ты наконец исполнишь мою просьбу.

Художник устало поморщился.

– Почему на тебе надето черное пальто? – спросил он. – На портрете ты в бордовой блузке.

– На улице прохладно, а ты не позаботился о моей одежде на пасмурную погоду. Но если тебя смущает эта деталь, я могу сделать тебе приятное.

Лёгким движением руки девушка расстегнула пальто и кинула его Художнику, оставшись в кружевной блузке бордового цвета.

– Ты неисправимый дурак, – снова заговорила она. – Не думала, что такая мелочь, как новая одежда, может отвлечь тебя от важных вещей, которые мы обсуждали.

– О которых я думал, – поправил её Художник.

– Но я ответила на твои мысли, – небрежно заметила девушка, – ведь я же предупреждала, что могу читать в твоём сердце, как в раскрытой книге, поскольку сама я одна из её страниц.

– Что тебе нужно от меня? – вяло поинтересовался Художник.

– Ты не очень-то любезен, – Аврора смотрела на него строго и пристально. – Впрочем, учитывая твоё отношение ко всем остальным твоим фантазиям, я не жалуюсь. Меня ты предпочитаешь прочим. Спасибо и на этом. От такого грубияна приятно любое внимание.

Минуты две царило молчание. Затем Художник спросил:

– Это ты зажгла свет в моей квартире?

Аврора возмущённо покачала головой.

– Ты снова отвлекаешься на пустяки. Да, я. Но вряд ли это имеет значение для твоего будущего.

– Что тебе нужно? – повторил Художник свой вопрос, едва скрывая закипавшее раздражение.

– Похоже, что ночью ты меня совсем не слушал. Ну что ж, мне не сложно объяснить ещё раз.

Девушка на шаг приблизилась к своему собеседнику и заговорила медленно и выразительно:

– Я хочу помочь тебе. Я тебе нужна, не пытайся отрицать это. Ты ждал меня всю жизнь, а теперь упрямо не хочешь подпускать к себе. Твои мечты могут осуществиться, Художник, я тому подтверждение. Твой конфликт с окружающей действительностью зародился не вне, а внутри тебя. Ты сам портишь свою жизнь и своё будущее зацикленностью на обречённости. У тебя доброе сердце, глубокий внутренний мир, твои фантазии прекрасны и достойны сбываться, тем более что они нужны тебе для счастья, и раз ты не можешь сам полностью перебраться в воображаемый мир, значит надо дать шанс твоему воображению выбраться наружу и преобразить мир реальный. Ты возразишь, что это не удастся, и будешь прав: не удастся, пока ты не устранишь единственное препятствие в виде своей замкнутости и своего неверия.