Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 1. В Нусекве

Так как за проращенные импортные луковицы фирма на самом деле заплатила, слух о новом волшебном способе заработка прокатился по окрестности Нусеквы. Пришла куча людей и скупила луковицы, надеясь через месяц получить деньги. И эта партия была скуплена. Через месяц они сдали луковицы в контору и получили деньги, что, естественно, окончательно укрепило всех в надёжности помещения денег. Тогда пришла огромная толпа и закупила луковицы огромными партиями, после чего занялась посадкой чудо-растений в свои горшочки. Когда через месяц (А вегетационный период роста загадочных луковок оказался именно таким), когда первые побеги вылезли наружу, уже не было ни фирмы, ни сотрудников её, ни даже вывески. Денежки исчезли. А вы говорите – сок выделяют! Слёзы от этих луковок! Одни слёзы!

– Ну, ничего! – сказал Гитболан, – я сок из них выделю! Желудочный!

Больше вопросов к Нерону не было.

А полёт продолжался.

Боже ты мой, – думалось, должно быть в этот час кому-нибудь из сидевших у вагонных окон, – боже ты мой, как грустна моя ненаглядная Сан Репа! Неужели же это уродливое нагромождение сараев, свалок и замков Синей Бороды, в конце концов, завершится чем-нибудь стоящим, замечательным, заслуживающим внимания и похвалы? Неужели? Неужели же впереди Нусеква, которая числится столицей нашей в далёком прошлом великой родины?

Не завершается. Серый, зачумлённые поезда всегда бегали по рельсам. Серые, безликие строения всегда высились здесь, сменяли друг друга и если в них и было что-то отличное, так это только степень уродства. Особенно ужасны были новенькие входы в бараки, напоминавшие сёдла на спинах коров.

А ведь были времена, когда сидящий в вагоне и начинавший чувствовать приближение Нусеквы, поднимался духом и говорил: «Ну, вот и я опять в Нусекву приехал! Нусеква – это столица нашей Родины. И не смущали его ни грязь на подъездах, ни бараки, раскиданные кое-как, ни этот всеобъемлющий дух отсутствия малейшего порядка – сердце всё равно радовалось. Ушли те времена. Ушли безвозвратно. И словно искристая пелена спала с очарованных глаз, открывая путнику только вековечное уродство жизни.

– Что за улица? Посмотри, Кропоткин, у тебя глаз, как у орла! Что ты там видишь, Ватерпас? – скомандовал Гитболан.

– Ту-пик Тол-сто-го! Всё!

– Значит должен быть и тупик тонкого! – не то съязвил, не то показал свою неосведомлённость Нерон. – Мне больше по душе тупики для толстых!

– Да, интересные ребята, они как будто издеваются над своими самыми видными людьми, то статую писателя Пилатова сделают так, что без слёз не взглянешь, то именем Толстого назовут помойку с рельсами, в общем – всё у них не так! – резюмировал Гитболан.

И Кропоткин, как будто желая перехватить пальму первенства у завзятого театрала и мизантропа Нерона, запел песню, которая чудесным образом пронзила его летящий мозг. Загадочные слова о загадочной стране взялись ниоткуда:

Неведомый миру автор не избежал в песне перебивов ритма, но искупил это искренностью и верой.

Такой всплеск свежей энергии не мог остаться незамеченным.

– Это откуда ты взял? – спросил смеющийся Гитболан между куплетами, делая в воздухе бочку, как какой-нибудь Нестеров. Его чёрные фалды трепались на ветру, как вороновы крыла.

– Я в своё время в ином мире спрашивал у Рафаэля, – дипломатично ответил Кропоткин, – «Кто вам позволил делать такие картины, сэр?»

– И что же он вам ответил, Крот?

– Что он мог мне ответить? Такие люди на дороге не валяются! «Мои способности, мессир!» – он мне ответил! Он так и сказал тогда! С горделивым сознанием своего могущества и таланта! Порода! Нет, что ни говори, в истинных аристократах былых времён всё-таки что-то было! Я отвечаю так же! Песню мне пропели Боги в сияющих небесах! Я всего лишь счастливец, в нужный момент оказавшийся вблизи Богов с вечной ручкой и бумажкой в руках! Я всего лишь проводник молнии. Гений – это человек, которому Боги позволили подслушать свои беседы! Красиво сказал?

– Напечатать и дать мне на рассмотрение! – завершил Гитболан. – Ты не безнадёжен! Но я знаю, что не все лица преданы чести так, как избранные! В мемуарах одного человека приводится современная история молодого человека, которая меня поразила. Он был сыном партийного босса и, окончив вуз, работал в конторе, пока не был призван в армию. Оказалось, впрочем, что в армию он шёл по доброй воле, так как завёл любовницу и хотел надолго исчезнуть с семейного фронта. На второй год службы в вооружённых силах Сан Репы, молодой человек в припадке ярости сломал нос военного строителя, оказавшегося на его несчастье сыном народного акына Лапердустана. Дело, уже было замятое, закрутилось снова. На горизонте забрезжили исправительные работы и решётка на окнах. Тогда он совершил побег из армии и снова выплыл в городе Сблызнове в качестве курсанта семинарии. Окончив семинарию с отличием, но не сойдясь взглядами с ортодоксальными отцами святой церкви, он покинул богоугодное заведение и занялся продажей больших партий оружия в Южную Африку, от имени Афило-Санреповской фирмы. Далее дела фирмы пошли не столь блестяще, и теперь он, я полагаю, работает священником в каком-нибудь приходе! Как вам история?

– Не вижу в этом ничего исключительного! Всяк уцелевает, как может! – ответил толстяк подобострастно.

На этом разговор на некоторое время прекратился вовсе.

А бараки по пути следования только разрастались.

Надо было двигаться ещё около часа вдоль всего этого хозяйства, чтобы наконец вползти под весёлые, похожие на кулинарные изыски, башни Креольского вокзала. Велика Нусеква, и непостижима. И отступать тут некогда. И некуда. И уже и некому. Всё уже поделено!

Возобновившийся разговор летящих впереди мог бы заинтересовать кого угодно, будь он услышанным кем либо.

– Шеф, я хочу продемонстрировать письмо одного человека. Оно свидетельствует о настроении населения в этой стране, и знание его содержания будет вам полезно! Помимо всего прочего в письме он упоминает персон, их имена, я уверен, заинтересуют вас! – сказал человек-бочка, похожий на барона Аджопильского. Его звали Нероном, как мы уже знаем.