Тина Телегина - Записки облакам

Агния на секунду задумалась, а затем ответила:

– Не знаю, поймешь ли ты меня. Мне кажется, ни одна история нашей жизни не заканчивается до тех пор, пока мы есть. Совокупность всех историй складывает цельную картину жизни. И невозможно четко определить конец одной и начало прочих. А что касается Ильи, с ним мы расстались. После нашего разрыва последовал период брака с Виталием. Но я никогда не пыталась проследить в этой цепочке событий причинно-следственную связь. Все произошло, как должно было.

– Вы любили Виталия?

– Да.

– Но как же ваша любовь к Илье?

– Его я люблю до сих пор.

– Разве такое может быть?

– Может. Если учесть, что каждый из них видел во мне разных Агний. Каждый свою. А я лишь отражала их отношение ко мне. Я не виню Илью в том, что он не сумел разглядеть во мне ту Агнию, которая нуждалась в заботе. Виталий разглядел. Вот и все. Сильная Агния продолжает любить Илью. Слабая – отлично ладила с Виталием.

– Значит, Виталий все же не был идеальным?

– Идеальных людей не существует. Напротив, у него было много явных недостатков и странностей, прихотей и безумств. Но мне не хотелось их выискивать, извлекать на поверхность и пытаться манипулировать с помощью каких-либо рычагов давления. Виталий не был идеальным мужчиной. Он был мудрым. Он принимал меня, такой как есть, не пытаясь переделать. В знак глубокого уважения и благодарности мне хотелось меняться в лучшую сторону, хотелось соответствовать ему. Он был достоин этого.

– А разве Илья пытался вас переделать? Разве он не полюбил вас такой, какой увидел при первой встрече?

– Конечно, если учитывать то, как мы с ним познакомились, несомненно. Он сумел разглядеть во мне нечто такое, что скрывалось от глаз посторонних. А может быть в какой-то степени и дорисовал мой образ в своем воображении. Не знаю точно, что его восхитило. Когда я спрашивала, почему тогда он остановил свой выбор именно на мне, он всегда отмалчивался, пожимая плечами, будто бы сам себе удивлялся. Я понравилась ему такой, какой была в день нашей встречи. Но потом, постепенно, сначала незаметно, а затем уже все более явно мы пытались изменить друг друга. Приспособить к себе. Сделать привычными и удобными. Первые шаги давались с трудом, но даже незначительные успехи взаимного разрушения личностной индивидуальности приводили нас в восторг и мы наращивали темпы. Наверное, именно с этого и начинается разрушение отношений, с попыток приспособить неприспосабливаемое. Пока туманная пелена влюбленности не растворилась окончательно, мы не замечали ничего плохого, воспринимая подобные поступки как игру.

– Значит, он вас не любил?

– Любил. И именно поэтому хотел, чтобы я стала для него удобной. Только вот по молодости мы ошибочно считаем идеалом соответствие всем нашим прихотям. На самом деле, это не идеал, а просто-напросто выгодно подобранная собственность. Когда люди начинают это понимать, как правило, исправить что-либо бывает уже слишком поздно. Причина нашего поражения в каком-то смысле крылась во взаимной любви. Людям свойственно выставлять повышенные требования тем, к кому они не равнодушны.

– А в чем заключалось главное различие между Ильей и Виталием?

– Во всем. Они были абсолютно разными. К примеру, выбираясь на выходные за город вместе с Ильей, я всегда садилась на переднее сидение его старенькой, но такой уютной машины, мешала ему следить за дорогой, все время отвлекая своим глупым, но таким воодушевленным щебетом. Запас моих слов не иссякал. Рядом с ним мой мозг генерировал тысячи идей в секунду, и мне обязательно нужно было поделиться ими с Ильей. Рассказать ему, посоветоваться, поставить перед фактом.

А что касается Виталия, я частенько любила засыпать на заднем сидении его BMW, застревая в пробке, когда он забирал меня с работы, чтобы отвезти домой. Я укладывала себе под голову мягкого поросенка, купленного однажды под воздействием непреодолимых эмоций, закрывала глаза, вдыхала аромат его присутствия и спокойно засыпала, не думая ни о чем. Я была уверена: он доставит меня в пункт назначения целой и невредимой.

С Ильей мы любили подолгу спорить о каких-то незначительных вещах, не имеющих никакого практического смысла. Просто мы так общались, обмениваясь эмоциями и противостоя друг другу.

Виталий же, наоборот, не любил слишком много времени тратить на решение всего лишь одной проблемы. С ним мы жили по принципу: нерешаемых проблем не существует. Любая проблема решаема, даже если ее решением является смена приоритетов. Он не любил пустых разговоров и ценил конкретику в суете ежедневных проблем. Отчасти поэтому с ним было легко. Чувствовалась мужская воля. Была уверенность в том, что он обеспечит свою семью всем необходимым.

Виталий никогда особо не спрашивал меня, чего я хочу. Но неизменно пытался создать дня нас комфортные в его понимании условия жизни. Мы отдыхали только в дорогих гостиницах, в люксовых номерах, летали бизнес классом, заказывали в ресторанах дорогое вино, водили детей в лучшие школы города. Одним словом, пытались хоть чем-то подчеркнуть свою индивидуальность в обществе. Не стану врать, что это было лишним или напрягало меня. Зачем говорить ерунду. Еще никто не отказывался от богатства по собственной воле.

Но с Ильей, когда мы не могли позволить себе крупных расходов, наше богатство заключалось совершенно в иных вещах.

Да, я нежилась в объятиях Виталия на шелковых простынях пятизвездочных отелей Европы, нисколько не испытывая угрызений совести по этому поводу. Но были и гораздо более простые условия, в которых я ощущала себя абсолютно счастливой.

Когда-то Илья работал над проектом застройки дачного поселка, стилизованного под довоенные поселения. Этот проект должен был стать новинкой в сфере туристического обслуживания иностранцев, прибывших посетить просторы нашей Родины. Он часто уезжал в командировки, а я волком воя просила его забрать меня с собой. Мне было невыносимо одиноко сидеть на пустой кухне тогда еще нашей съемной квартиры, зная, что в нескольких сотнях километров находится он, тепло улыбаясь кому-то, взлохмачивая волосы по утру, и, прищурившись сонными глазами, глядит на солнце. Кто там заваривал ему чай? Кто мог точно определить его любимую порцию сахара – одна чайная ложка без горки и еще две-три добавочных порции по несколько песчинок.

– Я хочу приехать к тебе, – позвонив ему как-то поздним пятничным вечером, захныкала я в трубку, как капризный ребенок.

– Ты и недели здесь не продержишься, бьюсь об заклад.

– А если продержусь?!

– Приезжай, – посмеялся он надо мной и повесил трубку.

Мы любили постоянно что-то друг другу доказывать. Так и в тот раз. Он хотел показать мне, насколько я, неприспособленное к сельской местности дитя мегаполиса буду страдать вдали от цивилизации. Я же, напротив, решила, во что бы то ни стало опровергнуть его мнение.