Тина Телегина - Записки облакам

– Давай как-нибудь встретимся. Сходим в кино, или…

– Как-нибудь… – перебивая, прошептала я. – Такое манящее и такое обманчивое слово.

Виталий открыл бардачок и извлек оттуда визитницу.

– Вот, держи. Звони в любое время суток.

Я согласно кивнула, понимая, что вряд ли мне придется воспользоваться любезным предложением.

– Ну, пока? – неопределенно и как-то потеряно улыбнулась я.

– А твой телефон? Или это секрет.

– Прости, совершенно не подумала.

После того, как я продиктовала ему свой номер, мы по-дружески поцеловались на прощание, и я скрылась за дверями подъезда, напоследок услышав за спиной шум отъезжающей машины.

Мне абсолютно не хотелось домой. Туда, где присутствовал Илья, где все еще витала атмосфера футбольного матча, а на полу на кухне стояли пустые бутылки из-под пива.

Постояв на площадке первого этажа еще около минуты, я снова выбралась на улицу и пошла вдоль дороги, уводящей в лабиринты городских маршрутов, стараясь не замечать промозглости сырого вечера.

Я хотела разобраться в собственных мыслях и вынести единственно правильный вердикт относительно того, как быть дальше. До появления Виталия на горизонте, у меня никогда не возникало и мысли что-либо менять в своей жизни. Или, вернее, я не знала, как это сделать, оставив все главное на своих местах. Но теперь я ощущала, что меня больше никогда не удовлетворит то, что я имею. Я не хотела разрыва с Ильей, но сегодня вечером я четко осознала: так как мы существовали в последнее время, я больше не смогу жить никогда. Стоило набраться смелости и поговорить с ним. О нас. Но у меня не находилось ни одного хоть сколь-нибудь достойного предложения, с которого следовало бы начать.

Как донести то, что я все еще люблю его. Как объяснить Илье, что все, что было между нами когда-то – прекрасно, а то, что мы имеем теперь – то же самое. Только стоит протереть пыль эгоистичного пофигизма, и мы снова улыбнемся друг другу глазами полными надежд, отражая в своих улыбках глянец забытой новизны.

Я брела по улицам и проспектам без остановки, хаотично сворачивая в самых неудачных местах в самые неподходящие моменты. Так мне было проще понять себя. Когда я добралась, наконец, до перекрестка, мне пришлось остановиться. Стоп-сигнал застиг меня врасплох на островке безопасности, когда я стояла одна-одинешенька посреди потока мчащихся во все стороны машин. Светофоры загорелись ярко алым, ограничивая возможность передвижения. Как, собственно говоря, и в нашей с Ильей жизни.

Секунда, две, три… Ждать становилось невыносимо. Наконец, красный замигал, и в душе поселилась надежда. Затем светофор моргнул желтым. Мне хотелось сорваться с места и перебежать дорогу. Я больше не могла топтаться на месте. Я больше не хотела. Пути назад не было. Стоило идти исключительно вперед. Но зеленый все не загорался, а желтый стал невыносимым.

Я должна была сказать Илье всю правду. Но в чем она заключалась для меня? В чем заключалась для него? В чем, в конце концов, состояла истина для нас обоих?

Я не знала, с чего начать. Стоя на краюшке бордюра, отделявшего проезжую часть от тротуара, я заплакала.

Загорелся зеленый, а я осталась недвижима, но уже спустя мгновение вдруг четко осознала, чего хочу. Я ощутила потребность что было мочи бежать домой, как ребенок торопится с прогулки, спеша поделиться собственными впечатлениями, накопившимися за день. Мне хотелось, как когда-то, спрятаться в объятиях Ильи. Суметь убедить его оторваться от своих вечных проектов и хотя бы на минуту обратить на меня свое внимание. Мне хотелось выразить ему то, что за все эти годы молчания оставалось между нами недосказанным. Мне хотелось, чтобы он выслушал меня и понял. А потом, мы бы провалялись остаток дня в постели, среди разбросанных фантиков шоколадных конфет и огромного количества пустых чашек с чайными пакетиками. Мы бы просто смотрели друг на друга, целовались, улыбались друг другу. Мне хотелось уснуть не рядом с ним, а вместе с ним. А еще я до сих пор безумно хотела родить ему сына.

Пять, четыре, три… зелеными цифрами обозначалось время до окончания перехода. Я резко развернулась на сто восемьдесят градусов и, что было мочи, помчалась обратно. Туда, где был мой дом. Два, один… Загорелся красный, но я, все еще маневрируя между застывшими в пробках машинами, направлялась вперед к своей мечте. Я не обращала внимания на сигналы раздраженных водителей. Меня это не трогало. Я хотела поскорее очутиться дома.

Когда я вернулась домой, Илья, как и всегда, молча уткнувшись в ноутбук, сидел над каким-то проектом.

– Как сыграли наши? – искренне поинтересовалась я, хотя, по правде сказать, не имела и малейшего представления о том, с кем они играли.

Мне хотелось спросить у него что-нибудь еще, но я не нашлась.

– Я сейчас вернусь, – сухо бросил он в мою сторону, вставая из-за стола, – только флешку отдам коллеге.

Молча пожав плечами, я поплелась в душ. Как я и ожидала, струи воды взбодрили, смыли остатки суматохи, и я почувствовала какой-то новый заряд энергии. Укутавшись в халат, я выбралась на кухню и принялась заваривать чай.

– Налей и мне, – между прочим произнес вернувшийся к тому времени Илья и снова уселся за свой ноут.

Я заварила еще одну порцию.

– Как прошел твой день? – спросила я, надеясь хоть как-то обратить на себя его внимание.

– Все окей, – сухо отрезал он, даже не удосужившись хотя бы ради приличия поинтересоваться в ответ.

– Илья! – окликнула я, но он так и не обернулся.

– Илюшенька! – я запустила свои пальцы в волосы у него на затылке.

Раньше ему это очень нравилось.

– Что? – сухо отчеканил он, но все же посмотрел в мою сторону.

Какое-то время я продолжала ласково перебирать пряди его волос, но затем убрала руку и снова вернулась к кухонному столу.

– Чай готов.

Но видимо, он превратно понял мой поступок.

– Мурррррррр, – промурлыкал он, подходя ко мне вплотную.

Я не смогла улыбнуться и, чтобы не выказать своего равнодушия, повернулась к нему спиной. Раньше он всегда так отвечал мне, когда я гладила его по голове. Как давно было это раньше.

– Только чай? – обхватив руками мои бедра, поинтересовался он.

Я промолчала.

Его пальцы, перебирая складки халата, обнажали мои ноги все выше и выше. Я обернулась, чтобы поцеловать его, но поцелуй получился каким-то приторно-фальшивым, а затем он стащил белье и без прелюдий вошел в меня. Я не испытывала отвращения. Никогда, как впрочем, и сейчас. Но только я хотела его совсем не так.

«Нежности не будет», – подумалось мне.

Упершись руками о столешницу, чтобы хотя бы немного снизить амплитуду движений, я ухмыльнулась и цинично посмотрела на стрелки настенных часов, принимаясь считать. Четыре, три, два…