Генрих Корн - Инь и Янь. Современные рассказы

– У нас и два маленьких есть, – непонимающе нахмурилась Маринка.

– Нет, так, наверно, нельзя, – непонимающе нахмурилась Дашка.

– Можно, – сказал Серый сурово и бесповоротно.

Он проснулся, когда солнце ещё только начинало выходить из-за соседней пятиэтажки, от глухого Лёхиного шёпота.

– Дашенька, милая, красавица ты моя… ну чего ты боишься?.. Ну, солнышко… Ну, цветочек… Всё хорошо… Ну что ты? Дрожишь вся… Ой, холодная вся какая… Ну не бойся… Всё хорошо… Ну, ягодка…

Серый повернул голову и увидел пышущие жаром пухленькие Дашкины губки, устремлённые без остатка к Лёхиным устам, увидел задранный кверху лифчик и недвусмысленно вздёрнутые соски, которые сжимали и разжимали Лёхины пальцы, увидел на дрожащем Дашкином животе блёстки бесцветной вязкой жидкости и Лёхино «это», возвышающееся и истекающее той жидкостью, увидел другие Лёхины пальцы ниже живота в тёмном бугорке заповедных волос и саму заповедность, сладко тянущуюся к чужим пальцам, о чём говорили бесстыдно разомкнутые колени.

– Ну что ты, крошка моя, дурёха моя?.. Да спит он, не бойся, кошечка ты моя ласковая…

Серый дождался того момента, когда возвышающееся и истекающее «это» скрылось где-то в глубине тёмного бугорка, и решительно поднялся.

– Я не сплю, – произнёс он, пронзительно – сурово и бесповоротно – глядя в охваченные одновременно ужасом и сладкой истомой Дашкины глаза, и добавил, коротко потрепав незанятый Лёхиными пальцами сосок: – Можно.

Потом он разбудил спящую с другого края Маринку и, взяв её за руку, сказал:

– Пошли.

Она встала и пошла за ним на кухню. Под рвущие сердце за стеной Дашкины стоны Серый сорвал с Маринки маечку и трусы и грубо повернул её к столу.

– Серёжка, что ты делаешь? – вскрикнула Маринка, приходя в себя.

– Стой спокойно, – ответил он и вошёл в неё сзади.

Долгие пять минут длилось стонущее совокупление за стеной. Долгие пять минут длилось молчаливое совокупление на кухне. Долгие пять минут за стеной было молчание. Долгие пять минут на кухне беззвучно плакала Маринка.

Долгие десять минут на Любовниково, 69 властвовала и неистовствовала агонизирующая чёрная слизь. Долгие десять минут на Любовниково, 69 гостила преисподняя. А потом всё закончилось и умерло.

На кухню вышла Дашка, стыдливо прикрываясь одеялом.

– Серёженька, я плохая, да? – всхлипнула она.

– Заткнись, дура, – сказал Серый, в своём разорванном сердце топча что есть силы остатки несуществующей лживой любви, которую он раньше называл Царствием Небесным.

* * *

– Я не верю, – ухмыльнулся Макс.

– А мне всё равно, веришь ты или нет, – с жаром выговорил Козерог. – Потому что это так и есть. Они все ангелы. Козерог – ангел похоти, Телец – ангел пресыщения и всяческой неумеренности, Овен – ангел гнева, Лев – гордыни, Весы – жадности, Рыбы – лености, Скорпион – ангел зависти, Близнецы – лжи, лицемерия и двоедушия, Стрелец – тщеславия, Водолей – осуждения, Дева – ангел печали, а Рак – ангел уныния. Это большие духи, понимаешь? А человек – маленький дух. Нельзя быть настоящим сексоманом, не являясь частью Козерога. Это то же самое, если бы капелька сказала: «Мне не нужен ручей, я буду течь отдельно». Да она тут же высохнет, впитается, растворится!..

– Но при чём здесь дух? Это же культ плоти!..

– Плоть мертва. Её оживляет дух.

– Мою плоть оживляет движение крови, которой даёт импульсы головной мозг.

– А почему он их даёт, по-твоему?

– Потому что я вижу вожделенные образы, которые меня возбуждают.

– Что значит «образы»?

– Ну что… что?.. Известно что!..

– Неизвестно, Макс! «Образы» не являются результатом процесса «глаз – возбуждающий объект». Может не быть никакого объекта, даже может не быть глаза, а «образы» всё равно появляются в голове. И там, в голове, они проходят длительный путь, прежде чем мозг сдастся, и начнётся соответствующее движение крови.

– Ну, допустим, с «образами» я согласен. Но какое отношение это имеет к сексу, то есть к возможности самого полового акта?

– Никакого. «Образы» относятся к области мыслей. Это семена. А физический факт – это почва, которую обеспечивает, оживляет дух. Когда человек одержим этим духом, его не надо «ломать», он сам кинется тебе в объятья.

– И как же этого добиться? Как ты этого добиваешься, Козерог?

– Знаешь, когда Тёма с Алкой злорадно дали мне это прозвище, я ещё не знал, насколько они были правы. Даже страдал, что Алка меня бросила. А потом просто переосмыслил свою жизнь. Ведь я с первого курса начал «портить» общажных девок и чувствовал угрызения совести из-за этого. Теперь не чувствую. Мне нравятся неисследованные. Как и настоящему Козерогу. Он стремится поглотить всех людей, чтобы весь мир был одержим сексом. Тогда будет рай, Макс, самый настоящий рай – не там где-то, после смерти, а здесь – в жизни. Все люди будут трахать друг друга, растворяя свои «я» в общечеловеческом оргазме, а умирая, будут отправляться в нирвану, которая есть не что иное как всеобъемлющий духовный Оргазм. В общем, я ничего не делаю, Макс. Я просто живу, и секс является главнейшей частью моей жизни. И в этом я искренен, Макс, понимаешь? Просто попробуй быть искренним, не прячь свои чувства за всякими ширмами типа морали, желания быть хорошим в глазах других, жажды понравиться, пустив лживой пыли в глаза другого человека. Ну вот смотри, как обычно бывает. Парень, скажем, ходит к девочке в гости. Придёт и сидит у неё, всячески раздувая своё «я», доказывая, какой якобы он хороший и крутой, в общем, «добивается» её. А она, ведясь на его хрень, боится показаться слишком легкомысленной, порочной, легкодоступной. Или другая история. Пришёл к девке жаждущий женской плоти мудак и давай «ломать» на «это дело», давит её всячески, по сути, унижает её своим «я». В девяносто пяти процентах, если он внешне ей привлекателен, она бы вряд ли отказала ему, но тут обыкновенная женская предосторожность губит все начатки близости на корню. Я сплю с девушками так часто не потому, что я этого хочу, а потому что они этого хотят, Макс. Они сами хотят секса и выбирают меня, потому что я не прячу себя за всякими ширмами. Я даю им именно то, что они хотят – такого симпатичного мальчика, который подло воспользуется их наивностью и, как следствие, невинностью, и исчезнет. Можно искренне-притворно поплакать о своей даром растраченной чести, поругать подлеца всякими нехорошими словами, но искомое было найдено и испытано. И ничьё лживое непорочное «я» не пострадало. Уверяю тебя, Макс, эта женская схема работает тысячелетиями. Не ищи своего – мужского, Макс. Посмотри на себя женскими глазами, и ты увидишь, что тебе надо сделать, чтобы стать «великим обольстителем».