Ларри Бард - Глаза богов

Сон никак не желал приходить.

Из-под черноты сомкнутых век проглядывали лица мертвецов, тянувших ко мне свои гниющие руки…

Внезапно тело охватила неприятная лёгкость, а за ней последовало чувство долгого падения.

Мои конечности вздрогнули, я забился в охвативших тело судорогах, но ничего из этого не почувствовал. Видение настигало меня, сокрушая своей неудержимой силой.

Я стремительно погружался в видение.

Передо мной раскинулся знакомый переулок бедноты и дешёвых питейных заведений. На коленях стояли нищие с протянутой рукой, обжимались пьяные парочки, из решёток, вделанных в асфальт, поднимался ядовитый пар, а на заведениях горели вульгарные вывески, обещающие забытьё от любой проблемы.

Я шёл по знакомой улице, не ощущая земли под ногами. Ступни проваливались в вязкую грязь – идти становилось всё сложнее и сложнее.

Я с силой потянул ногу, вырывая её из слякотной ловушки, но всё было тщетно: не пройдя и метра, я увяз ещё глубже.

Разумом я понимал, что всё передо мной – лишь иллюзия, но никак не мог заставить себя полностью отринуть мысль, что могу остаться здесь навсегда, никогда не проснуться.

Время в видениях текло очень медленно. Каждая минута тянулась подобно месяцу. День, проведённый в видении, стоил недели в реальном мире.

– Нужно выбираться отсюда, да поскорее… – пробормотал я про себя.

Видение не закончилось бы, пока я не увидел бы то, что нужно было увидеть.

Внезапно меня дёрнула вперёд неведомая сила, заставляя пролететь не менее двадцати метров. Приземлился я на пологий склон, усыпанный галькой, и, не удержавшись, покатился вниз, к берегу небольшой реки.

Водная поверхность реки показалась мне на удивление чистой, почти кристально прозрачной.

Моё собственное отражение выглядело мутным, нечётким пятном, в котором я не мог разобрать черт своего лица.

Я провёл по воде пальцами, но поверхность осталась неподвижной, не потревоженной моими действиями.

Я зачерпнул воду ладонью, собираясь смочить пересохшее горло, но рука не смогла зачерпнуть ни капли. Более того, ладонь оставалась абсолютно сухой.

Я сел на берег; повсюду расползалась темнота. Вскоре остались только я и река, сиявшая, как при свете полуденного солнца.

Жажда, как нарочно, становилась всё нестерпимее.

Я попытался дотронуться до воды ещё раз – и та обожгла кожу.

Вода забурлила, огромные пузыри поднимались со дна и лопались, создавая брызги.

Над поверхностью появился пар, заполнявший собой всё пространство.

До носа донёсся запах гари и чего-то подпалённого.

Я принюхался.

Да, подобный запах был мне знаком: так пахнет горелая человеческая плоть.

Огонь взметнулся ввысь, не повинуясь никаким естественным законам. Я отшатнулся, и спина уткнулась в стену – пути назад не было.

Среди столбов огня мелькала чья-то фигура. Тонкая девичья фигура.

Я присмотрелся, но не узнал лица незнакомки. А вот она знала меня и звала, протягивая обгоревшие руки.

– Лука! – кричала она. – Лука! Помоги! Лука, помоги! Умоляю тебя! Не бросай! Помоги! Не уходи!

Я не мог пошевелиться, с каким-то странным чувством удовлетворения наблюдая, как языки пламени пожирают тело девушки.

Её крики эхом отдавались в моих ушах ещё долго после того, как она сама затихла. Огонь, получив свою жертву, унялся.

Почувствовав, что что-то стискиваю в кулаке, я разжал руку – и горсть ещё теплого пепла моментально развеялась по ветру.

Когда я снова открыл глаза, часы на стене показывали половину третьего дня. Мне повезло: я не впал в беспамятство на неделю, а значит, и встречу с Клойдом не пропущу.

– Проклятье…

Пошатываясь, я дошёл до стакана с водой и проглотил несколько обезболивающих таблеток.

Боль отступала медленно, оставляя за собой тягучую слабость.

Я бессознательно дотронулся до века прикрытого глаза. В подобные моменты мысли «а если бы» крутились в голове с особой силой.

«Что, если я родился нормальным», «что, если бы меня не оставили в трущобах», «что, если бы… что, если бы…»

Я мотнул головой, за раздражением едва замечая боль, прострелившую висок.

Как любила повторять Нэн, не существует никаких «что, если бы» – только ты и твоя реальная жизнь. Можно научиться мириться с ней и даже управлять ею, а можно продолжать витать в мечтах и сгнить в ближайшей подворотне.

Когда я вышел в гостиную, Эбби встретила меня встревоженным взглядом.

– Ты бледный, – сказала она, всматриваясь в моё лицо.

Эбби поспешила на маленькую кухоньку и вернулась с двумя чашками кофе. Из первой она сделала глоток, а вторую протянула мне.

– Не лучше ли всё отменить? – предприняла она ещё одну попытку отговорить меня от задуманного. – В таком состоянии у тебя руки дрожать будут.

– Не говори ерунды: мои руки никогда не дрожат.

– Ты устал, Лука, не отговаривайся. Меня не обманешь.

– Это не причина не выполнять задание.

– Пойдём хотя бы подышим воздухом. Сейчас ты, правда, больше напоминаешь покойника, чем живого человека.

Что ж, воздух трущоб нельзя было назвать кристально свежим и бодрящим, но я согласился, решая, что мне не помешает развеяться после видения.

– Мне этот мужик совсем не понравился, – констатировала Эбби, когда мы шли вдоль по улице, на которой жили.

– Клойд? Если бы я работал только с теми, кто мне нравится, то работы у меня не было вообще.

– Ну, ты бы мог завести парочку. Знаешь, не обязательно жить одиночкой, даже учитывая твою… особенность.

– Как мило, Эб! Премного благодарен за твою заботу, но не все, как ты, нуждаются в сотне друзей и знакомых.

– Я и не говорю о сотне, – усмехнулась она. – На всей планете, должно быть, найдётся не больше десятка тех, кто сможет выдержать твой дурной нрав.

С наступлением вечера я, как и задумывал, покинул убежище, отправившись к уговоренному месту в центре города.

По центральным улицам не спеша прогуливались люди. Рестораны и клубы, столики в которых резервировались ещё за месяц, открывали свои двери для посетителей, а в магазинах вспыхивали завлекающие покупателей огоньки.

Атмосфера ленной роскоши исходила от каждого угла.

Здесь словно и не знали о боли, бедности и смерти, с которыми рука об руку ходили жители трущоб. Здесь вместо смрада витали благоухания дорогих сигар и фешенебельных духов, а глаза слепил блеск бриллиантов – излюбленных камней модниц.

Я поднялся на крышу дома, застывшего на этапе реставрации, далёком от финального. Три десятилетия назад здесь располагался кинотеатр, ныне заброшенный и безнадёжно устаревший.

Здание давно собирались снести, но бесконечные суды с правозащитниками архитектурных памятников снова и снова откладывали этот момент.