Владимир Печников - Про арбузы

– Скотина! Что ты наделал? – кричала его поруганная душа..

Володя никогда в своей жизни не плакал. Он не плакал даже, когда умер его отец. Он не плакал по многим поводам, когда даже родные впадали в отчаянье, когда самому приходилось очень плохо в этой жизни. Он даже не помнил когда плакал маленьким ребенком. Сейчас Вовка рыдал. Слезы бескрайним океаном размывали чернозем на жалком лице уже совсем немолодого мужика.

– Ты же их погубил, сволочь! Я убью тебя! – повторялось горько, с надрывом и бесконечно.

Не знаю, сколько прошло времени, но наступил момент, когда Владимир затих и стал медленно подниматься. Он вытер рукавом грязное, опухшее от слез лицо и сделал шаг по направлению к обрыву в яр. Я не знаю, что было бы дальше, но проходя мимо потухшего костра, мимолетный взгляд отметил, что мертвая лиса отсутствует.

– Не понял, – пробормотал Владимир.

Осмотревшись, как следует по сторонам, он особое внимание уделил оврагу. Глянув вниз, Володя снова чуть не сошел с ума. Из-за росшего на дне куста вышагивала та самая, дохлая плутовка, а за ней…

– Раз, два, три, – нервно, теребя пальцами горячее ухо, считал Володя. – Четыре!

Вовка повалился на спину и второй раз в жизни заплакал, только уже от неимоверного счастья, что его так ловко провели.

Пока наш Вова отдыхает и поправляет свое драгоценное здоровье в безмятежном сне, мы ненадолго перенесемся в село, где живет его друг, Виктор Иванович. Накануне, на бахче они, как не подобные и бессовестные жители нашей многострадальной и героической Родины, нажрались горячительных, приводящих к свинячьему состоянию напитков. Кроме всего прочего, двое безобразно подвыпивших коллег, по своему образу, поведению и, конечно, состоянию, незаметно как, оказались в станице Казанской. Хотелось лучше, но получилось как всегда… Казачки были до глубины души обижены непристойным поведением новоявленных женихов, которых, как говорится, можно было бы самих того самого… А как коллеги добрались до дому, одному только Богу известно. Володя оказался в своем любимом вагончике, а Виктор Иванович с невозмутимым видом приперся в родную хату. А ведь можно было бы и на бахче остаться. Но мы не ищем легких путей.

Очень много воды утекло с тех древнейших пор, когда стихийно, но в то же время и направленно образовывались здесь населенные пункты. Многое видывал на своем веку батюшка Дон, много радости и огорчения, много веселья и забот, но больше всего и чаще всего, постоянно текущих, вдоль берегов гостеприимной реки, людских слез и крови.

После войны 1812 года царем Александром Первым, за успешные и героические победы над французами, за ратные смелые, пером неописуемые подвиги казаков, были подписаны очень ценные и значительные как для тех, так и для нынешних времен бумаги. Казакам, безропотно отдававшим свои героические жизни – за Веру, Царя и Отечество, были дарованы замечательные, очаровательные, просто неописуемые красоты земли. Привольно жилось до этого момента беглым холопам из русских земель и хохлам из близлежащей Украины, на ставших родных берегах Дона. Тут же образовалась неприступная и, в то же время, гостеприимная казачья станица. Каких-то восемьдесят лет прошло с тех пор, как лила в батюшку Дон свои горькие слезы казачка Аксинья, а всего в ста верстах от неё, под Колодезями, строчил неистово из пулемёта Гришка Мелехов по наступающим отрядам матросов. Долго потом черные пятна бушлатов, раскиданных по окровавленному снегу стояли перед его глазами мучительной безнадёжностью того страшного исторического периода – братоубийственной гражданской войны. Село Богомолово было образовано старообрядцами, переселившимися из Каширы, что находится под Москвой. Это село, после того, как пьяные казаки порубили в пух и прах плохо-вооруженных матросов, было переименовано в Красный флот.

А много-много лет до этого, люди, для которых родным языком стал суржик (смесь русского и украинского языков) обустроились совсем недалеко от станицы Казанской и обосновали хутор Дедовка. Междоусобица, вражда, мордобой и смертоубийство с течением исторического времени, заставило враждующие стороны разделить между собой места для своего будущего проживания. Уже в Советские времена вплотную к Дедовке организовалось село Глубокое, на основе которого был создан колхоз – «Тихий Дон». Между Казанкой и Глубоким была установлена прочная межа, символизирующую границу между Ростовской и Воронежской областями. На правом крутом берегу Дона простирались бескрайние и необжитые степи. На левом берегу обозначились лесистые местности, но не очень широко. Далее кругом, куда не посмотришь, был сплошной, страшный и несокрушимый песок – настоящая пустыня. После Великой Отечественной Войны, большевики вплотную занялись, этими пустующими, не приносящими никакую пользу, землями. Кроме этого, на данном месте происходили ужасные, немыслимые и просто фантастические песчаные бури. Пыль и песок, грубо говоря, дико наступали на Воронежский чернозем. В срочном порядке была организована посадка соснового леса, неприхотливого к засухе и песку. Так же были образованы и сосновые полосы, обрамляющие поля, на которых сейчас в основном сажаются арбузы.

Никогда Владимир не забудет, как бывший парторг местного колхоза под бутылочку, да под хорошую закусочку, много чего ему поведал: и про плохое и про хорошее, про жизнь свою и людскую, про войну, как стояли итальянцы на той стороне Дона, про разруху и голод, принесшие непосильные и невыносимые страдания, про большевиков, которые проводили позорное и беспощадное раскулачивание. Хоть и сам был парторг, но настоящий и правильный… Очень-очень был удивлен Володя, когда увидел у него в сарае, сияющую небесным светом и издающую какую-то неописуемую, непередаваемую энергию, икону Серафама Саровского. Этот пыльный сарай предстал перед посетителями всеми своими покосившимися стенами и с провисшей по углам паутиной. Он впустил их внутрь с просевшим от времени потолком, с его не устроенностью от наваленного мусора. Этот ветхий сарай, тем самым, как бы символизировал наше разрушенное и разбитое в пух и прах общество. В начале большевиками, а затем и новоявленными демократами, давшим полную и окончательную свободу ворам, мошенникам и бандитам всех мастей. Это убитое, нещадно временем, помещение показывало, что из себя, представляет в настоящий момент наша бедная, разоренная и изнасилованная в самых извращенных формах Россия. Слезы навернулись от явившегося перед Володей очаровательного и наполненного глубоким смыслом явления, из которого милостиво исходил божественный лучезарный и таинственный, просто неописуемый свет. Святой Серафим, как бы выходил к зашедшим представителям от современного общества на встречу из рамок ярко-синего фона иконы и, обещающе, давал понять, с пронизывающим взглядом и указующим жестом, что еще не все потеряно, что ещё Бог простит, что ещё надо искренне верить в истинное светлое, правильное и правдивое будущее.