Даница Маркович - Роды. Partus

Даре становилось нехорошо, когда она вспоминала своего отца. Ей казалось, что она предала и покинула его. Она уже тогда была почти уверена, что не вернется в деревню.

Будет ли Даре не хватать солнца на западе, куда выходило окно её комнаты? Она росла в безопасности. Дара помнила ручей, который даже зимой журчал под снегом, а рядом с домом, у дороги, из холма била ледяная вода, превращаясь в длинные сосульки, которые блестели на солнце и были похожи на хрусталь. Весной холм жил своей жизнью, покрываясь разноцветными лепестками, окружёнными кустами крапивы. Птицы вили на холме свои гнёзда. Летом здесь росла ежевика, а осенью – шиповник. Это был весь Дарин мир, в котором проходили её дни счастья и стремлений в ожидании жизни, пока она росла и училась, глядя в безоблачное небо.

Дара лежала в кровати и вспоминала родной дом, а на окно падали капли дождя вперемешку со снегом, окрашенным городской пылью.

Снег Дариного детства таял от печного дыма. Её зимы превращались в долгий путь до школы и обратно. Домой она возвращалась уже затемно. Уроки при свете свечи, долгие мечты в темноте, перед сном. Она жила совсем не так, как её сын. Деревенские дети ходили пешком и не боялись волков. Больше всего Дара боялась не оправдать надежд родителей. Боялась обмануть их ожидания. Первый ребёнок, девочка, которую родила её мать, вскоре умерла, и Дара стала для родителей единственной надеждой. Мать больше не могла родить.

Родители были простыми людьми, и им пришлось продать землю, чтобы Дара могла учиться. «Женщина должна учиться, чтобы её уважали», – говорил ей отец, а мать соглашалась с ним. Они сделали всё, чтобы наставить единственную дочь на правильный путь.

А она их разочаровала!

Рухнули планы о том, что Дара станет сельским врачом. Во втором семестре она бросила учебу из-за беременности.

Была зима, как сейчас. Каникулы. Дара приехала домой на пару дней. Она лежала в девичьей комнате на отглаженной белой льняной простыне со старинными кружевами, закутавшись в шерстяное одеяло, на подушке, набитой пером, которая согревала её и ободряла. Ночью топилась печь, освещая комнату красными отблесками. Точно так же что-то трепыхалось в её груди и в животе. В какие-то моменты Дара радовалась и была полна надежд, а вслед за этим её охватывали отчаяние и стыд. Бесчисленное количество раз она пересчитывала яблоки, лежащие на шкафу. Это была единственная комната в её жизни, в которой пахло яблоками. Только здесь, в этой комнате, Дара чувствовала себя хорошо, её переставало тошнить и она спала как ребёнок. С новогодней ночи до сочельника Дара думала о ребёнке, который рос в ней, а потом решила рассказать всё матери. Мать молчала, а Дара тогда подумала, что мать вообще не понимает, насколько это серьёзно, или просто глупа. Не понимает, в каком она положении. Дара не могла рассказать матери, как ей одновременно и больно, и радостно из-за того, что у неё будет Его ребёнок. Из-за ребёнка. Деревенские рожают, потому что это нормально и естественно, а Дара хотела родить «по любви». Она укрылась от матери в комнате, чтобы не видеть её лица. Дара лишь успела увидеть, как у матери задрожали руки и опустились плечи.

Рождественским утром Дара увидела согнутую спину отца, сидящего у печки. Они даже не поздоровались. Отец сказал: «С сегодняшнего дня ты для меня умерла!»

От того белого рождественского утра у Дары остались лишь воспоминания об огне в печи, сильной сутулой спине отца в изодранной куртке, пахнущей сараем, о матери, которая тайком плакала за домом, а потом бежала поодаль за Дарой с корзинкой в руках, спотыкаясь и падая в снег, о себе самой, убегающей без оглядки, и запахе яблок, которого ей всегда будет не хватать.

А сейчас судьба вновь играла с ней и её ребёнком.

Вчера вечером сын снова задал Даре тот же вопрос.

– Что всё это значит? Ты не знаешь, кто мой отец?

Он мальчик. Даже если он будет любить меня больше всех на свете, ему все равно нужен отец, чтобы он восхищался им. Мать просто любят, чему тут восхищаться. Дождусь ли я, когда сын поймет, что есть правда, а что ложь?

– Я вовсе не идиот! – сказал сын срывающимся голосом. – Или ты так не думаешь? Думаешь, я не могу чего-то понять? – и Неманя посмотрел на Дару с презрением. На нежном лице тринадцатилетнего подростка между бровей появилась морщинка, которой было не место на прыщавом лбу.

Неманя был коротко острижен. Глаза тёмные, глубоко посаженные, от волнения кажущиеся ещё крупнее, а над верхней губой виднелся тёмный юношеский пушок. Неманя вытирал нос рукавом и озабоченно чесал голову. На тыльной стороне ладони мальчика, которая скоро должна стать ладонью мужчины, шариковой ручкой, расцарапавшей кожу до крови, был нарисован скелет, а ногти посинели от озноба, вызванного волнением.

Дара смотрела на сына, пытаясь подобрать слова. Сейчас не стоило ни кричать, ни оправдываться. «Если я буду его утешать, будет ещё хуже».

– Не дери волосы. Слышишь, что я тебе говорю? – сказала Дара строго, пытаясь сменить тему разговора.

– Да какое тебе до этого дело? – ответил Неманя и плюнул на пол.

Мать ударила его по щеке и замерла.

– Обманщица! – закричал сын, повернувшись к ней. – Давай, бей, бей! – крикнул он, храбро выпятив грудь.

Дара села на край кровати, опустила голову и затихла. Неманя отвернулся к стене. Он сидел, сжавшись, и только его руки постоянно двигались, отрывая кусочки резины от ластика и скатывая из них шарики. Неманя кидал шарики в стену. Дара ждала, когда он заговорит.

Немане показалось, будто мать не дышит.

– Мама, – позвал он обеспокоенно.

Дара подумала о том, каким беспомощным выглядит испуганный ребёнок.

– Мам, у тебя голова болит? – спросил Неманя, посмотрел в угол комнаты и увидел там скорченную тень с бледными руками.

Дара растерялась, заметив в темноте обеспокоенный взгляд сына.

Дара села рядом и взяла Неманю за руки, прислонив его холодные и мокрые ладони к своему лицу.

Напряжение прошло. Сын словно ждал этого и спросил мать совсем о другом.

– Ты помнишь Биляну, которая сидит со мной за одной партой?

Дара вспомнила худенькую девочку и догадалась, что в последние дни смятение сына было связано с сердечными делами. Она затаила дыхание, чтобы вселить в сына уверенность. Он мог бы рассказать ей о том, что его волнует. Может, пришло время, и Дара тоже сможет ему открыться?

– У неё недавно умер папа и она сказала мне: «Тебе повезло, что ты не знаешь, как это, когда у тебя умрёт отец!» Представляешь?

Дара смотрела на сына, ожидая, что он скажет ещё что-нибудь.

– А её мама в сумасшедшем доме.

Дара впервые разглядела в сыне подростка, которого мучают проблемы созревания. До этого дня она делала вид, что не замечает этого.