Галина Болтрамун - Храм

– Нет, потому что все предельно ясно.

– Не понимаю.

– Хорошо, я обрисую вам будущее. В результате вашей затеи и без того непрочные общественные устои еще раз пошатнутся от несчастья и ликований; будут убитые, искалеченные, плененные, будут сожженные деревни, женские слезы, роскошные пиры и очень много трескучих фраз. Я не прав?

– Да! – воскликнул закаленный воин, – вы правы. И я мог бы изобразить последствия сражения гораздо живописнее. Но ведь вопрос мой состоит в том, кто победит?! Кто попадет в рабство, а кто будет пировать и праздновать?

– Это не важно, – ответил равнодушный адепт Верховного Бога, – все людские слезы и радости – из одного источника.

– Ну, глядя с вашей позиции… – смутился военачальник.

– Все наши позиции утопают в никчемной диспозиции Земли, – прервал служитель, буравя взглядом зрачки визави.

Опытному командиру стало неуютно под прицелом внимания отрешенного поклонника непризнанного божества. По телу растеклась слабость, и возникло осознание, что в словах этого странного индивида есть доля правды. Он вспомнил, какое опустошение испытывал он иногда после побед, как часто ему чего-то не хватало в чествованиях, следовавших за ними. Смутный инстинкт подбивал его бежать из Храма, пока все внутри его не всполошилось. Он наспех попрощался и сделал несколько шагов к выходу, но ощутил, что пространство загустело, насытилось жесткой волей и эта воля держит его. Воин медленно обернулся, служитель не изменил позы, и совсем рядом угадывалось тяжелое присутствие непомерного величия. Голову ратника укутали жар и мрак, дыхание остановилось. Однако оцепенение длилось недолго, может быть, лишь мгновение. Когда он открыл глаза, его собеседник еле заметно и неопределенно улыбнулся. Побледневший военачальник жадно вдохнул воздух.

– Что это? – прошептал он; через минуту, когда вернулась ускользнувшая жизнеспособность, добавил, – мне показалось: вы меня осуждаете.

– Мы не имеем права осуждать вас, – отозвался служитель. – Мы даже не Фемида. Подумайте о Высочайшем Всевидении, которое и вас имеет в виду, о порочных кругах вселенского коловорота и о бытийности, данной вам одному и никому больше. В добрый путь.

Окружающая среда вошла в норму, и воитель без труда покинул волшебную зону. Позже он взволнованно и подробно пересказал этот эпизод королю и заверял, что сам Верховный Бог наведывается в Храм и дотрагивается до сердца. Спустя несколько недель полководец умер от непонятной болезни. Король знал, что этот талантливый человек не обладал крепким здоровьем и был впечатлительным, что в нем всегда пульсировала чуть заметная нервозность, именно поэтому он легко поддался воздействию необычной атмосферы. И все же следует соблюдать осторожность: святилище, видимо, имеет сокровенную силу, и они могут многое, эти невозмутимые, безучастные и непреклонные служители.

Все досконально взвесив, с таким положением вещей можно было смириться. Неподвластность обители, конечно же, раздражала, но слишком много отвлеченности и масштабности содержал ее облик, подобные абстракции не могут очень больно ударить существо из плоти и крови. Так сложилось, что Храм выскользнул из державной иерархии, занял особое место под небом, он вселенское достояние на высшем уровне, и служители не принимают в расчет королевское господство. Но они не претендуют не только на доминирование, но даже на участие в светской жизни, они не соперничают с ним и никак ему не досаждают. Что ж, в конце концов, он не властен над китами и леопардами, ливнями и засухами, над силами, гонящими кверху стволы и стебли. Умный монарх понимал, что наличествует немало процессов и фактов, к которым не применима его воля. И хорошо, если они редко напоминают о себе! Это серьезное испытание для правителя, когда воплощенная в линиях зодчества нерушимость сияет возле резиденции, когда повсюду – тени чуждого кумира, неудобно нависшего над привычными заботами и отрадами.

Король, несомненно, совладал бы с собой и научился бы игнорировать эту довлеющую над его судьбой неподконтрольную диковину, не будь обстоятельства, заразившего его ум хроническим беспокойством: Храм имеет необъяснимое, огромное влияние на его младшего сына, принц привязан к нему ненормально, болезненно, и он чуть не умер, когда его комнаты перевели в другую часть дворца, откуда накаляющий нервы объект был недоступен для созерцания. Вот этого не мог простить инородному святилищу неистово любящий и страдающий отец. Он никогда не появлялся в Храме, никогда не заговаривал о нем с придворными, никогда специально не останавливался, чтобы поглядеть на его пронизанные искрами, постоянно летящие стены.

…

Заведенное космическими часовщиками время, с его педантичностью и сюрпризами, постепенно складывалось в годы и неожиданно для Арри зазвенело и покачнулось, когда теплым весенним вечером к нему вошла повзрослевшая Лия, взволнованная, с необычными отсверками в глазах.

– Я скоро уеду. Навсегда, – объявила она брату. – Я выхожу замуж за принца соседней державы Грега. Уже идут приготовления к свадьбе, и мне все труднее надолго прервать хлопоты и церемонии, чтобы побеседовать с тобой. Сегодня я улучила момент… Нет, нет, не сочиняй торжественных пожеланий… Я знаю, что ты меня любишь, но знаю и то, что тебе мое замужество безразлично и ты с легкостью забудешь меня.

– Да нет же, Лия, – растерялся Арри.

– Да, да, – возразила Лия, и слезы заблестели у нее на щеках. – С моим будущим все ясно. Я хочу сейчас поговорить о тебе.

– Почему же нужно говорить обо мне в такой день?

– Я всегда знала, – продолжала Лия, игнорируя вопрос брата, – что твоя любовь ко мне – снисходительна. Я мало понимаю книги, над которыми ты просиживаешь ночами, мне трудно угнаться за твоими мыслями, но во мне сильно развита женская интуиция, по-своему я прозорлива, кроме того, я к тебе очень привязана. Все это помогло мне узнать самое важное о тебе. Мне известна твоя самая сокровенная тайна, дорогой брат. Я, по понятным причинам, не поведала ее ни отцу, ни Рею, никому, все узнают в свой черед, а пока не надо ничего будоражить.

Арри прикоснулся к плечу сестры.

– Какая тайна, Лия? Ты говоришь так загадочно, как будто я владею философским камнем, или знаю секрет изготовления золота, или собираюсь похитить красавицу.

– О нет, изготовление золота тебя не занимает совершенно, красавицы тоже, – Лия лукаво улыбнулась.

– Ты меня интригуешь. Что же это за тайна, о которой я сам не подозреваю?

– Я же сказала, самая сокровенная. Ты мне все не веришь.

Лия подошла к окну и указала на грандиозный огнедышащий силуэт.

– Ты мечтаешь стать служителем Храма Верховного Бога.