Галина Болтрамун - Стихотворения

Дороги лежат на планете
Как важнейший ее атрибут,
То представятся в ложном свете,
То на выселки истин ведут;

Даже если исповедимы,
Сохраняют такой поворот,
За которым страшат пантомимы
Забродивших долгот и широт.

На обочинах – кожа и кости
В спешке раздевшихся душ,
Отпечатки когтей алконоста,
Лучевой несрываемый куш;

А еще изумруды, осколки
Сокровенных мечей и корон,
Мишура повседневного толка
И белых ворон моцион;

А еще молодые фантомы
(отпрыски давних химер),
Землепашеских полдней истома
И реликты чумы и холер.

Спешащих за лучшею долей
Туда, где их нет, не счесть;
И каждый ходок поневоле
Окажется там, где он есть.

Заметают снега и хамсины
Аритмию экстазов и слез,
На привалах вещают мессии,
Прилагая к ответу вопрос.

Указатели в райские кущи
Продает сотворенный кумир.
А дороги осилят идущих
По евангелью черных дыр.

В узловом месте пусте воздвигнутое Эльдорадо
Осенил, генной памятью взвеянный, флаг Атлантиды.
Опоясали благо-страну предпосылки торнадо
И в никуда уводящие всех чужаков лабиринты.

Подтачивая капитальных конструкций опоры,
Облучает державы воздушного замка отрада.
Куда бы ни плыли корветы, фелюги, линкоры,
Штурвалы тайком корректируют курс – в Эльдорадо.

На подступах медно гудят, извиваются грезы,
Когда заблистают сквозь дымные бризы и кризы
На поворотливых шпилях созвездий занозы
И от смертного льда феерические антифризы.

Насыщенный воздух приучен по мере вторжений
Создавать поступательные и витые преграды.
Шоком отхлестанные неудачи джентльмены
В новый рейд агитируют то свояков, то армады.

Побежденной алхимии мазь, эликсиры и камни
Философские не растеряли былого запала,
В коренной алгоритм разветвляющихся исканий
Вносят посильную лепту заклятых кристаллов.

Трезвый рассудок, задействовав инструментарий,
Бешено опровергает наличие икс-континента
И счищает, краснея, научною смесью с радара
Нелогично живой неестественности компоненты.

Сорвутся, достигнув беспочвенности в месте пусте,
Грузные рельсы, фарватеры иль автострада.
Каждый путник окажется на изначальном распутье
И выйдет в тираж – всенародный муляж Эльдорадо.

Ночь. Макраме легендарности.
Готика снов.
Вдавленность арфы в синеющий
полуреальный простор,
Неоднозначность припухших икон,
эфемерность азов,
Над базой флористики —
Флоры шаманящий флёр.
В лакунах подкорки
звучит инспираций гобой
Или целебный,
щадящий текстуру обман.
Я, давно отделенный
от самосознанья изгой,
Ломаю пристрастье ко мне
фанатичных охран.
Когда-то качнется
ночной безразмерный покров,
И проблески зашевелят
чародейную муть,
И вера воскреснет,
что, сдвинув орду полюсов,
Я сумею заблудшую душу
из странствий вернуть.

В апостольской позе на фоне модерна
Короной в зенит упирается башня,
В ее красноречии – плач Агасфера,
Османских послов грозовые демарши.

В расщелинах кладки – седые бациллы,
Большие Медведицы микрогалактик.
За ржавой решеткою чахли сивиллы,
Угасал аравийских апорий фанатик.

Когда в затемненных объемах эфира
Блистают потеки астральных эссенций,
На фресках истертых мигают кумиры,
Маневрируют алчных армад отщепенцы.

В полдневной жаре утихает зыбучесть
Реалий с клеймом вавилонского плена,
Башня свои многомерные кручи
Вводит с огнем золотым в зацепленье.

На праздник языческий можно подслушать
Помпейских бродяг эксцентричные пульсы,
Их нежить фольклорная нежит и душит
В угаре наивных фрейдистских искусов.

На лестницах маются грезы, вердикты,
Иные греховных динамик форматы;
Надтреснутая светотень Эвридики
Пресуществляет Орфея-мутанта.

Точит усталость каркас и фундамент,
А корни стремятся в глухую кромешность —
Зачерпнуть эликсира, руды, амальгамы
И яро лечить свою шаткую внешность.

Несмотря на кипучее суперлекарство,
В меднокаменном теле ползут метастазы,
На венецианских лубочных пилястрах —
Очевидности месопотамского сглаза.

Башня – стан, резиденция гибельных сутей,
Плацдармы законов и ненормативов,
Засада, куда постепенно стекутся
Космогоний, агоний, огней перспективы.

Каждой башне когда-то положено рухнуть,
Все величины трехмерности – мнимы.
Зря старуха Земля над своею прорухой
Поправляет пуды фарисейского грима.

В розовых далях
кочуют кентавры
иллюстрацией эры былин.
Сандалии Ноя
в шкафу антиквара
с образцами содомских глин.
Благословенно
буддийское лето
нависло над строем асан,
лелеет в нирване
цветные сюжеты
и с птицей Гарудой капкан.
«Аз воздам» – холостой
вариант обещанья;
гарантий, как водится, нет.
Ту же скрытую цель
поражает осанны
очередной рикошет.
Прометей избывает
любовь к человеку;
вылечив печень и мозг,
что-то крикнув Сократу,
Спинозе, Сенеке,
за собой поджигает мост.
Эластичной рукой
неулыбчивый робот
необъятное тщится объять.
Бомбы выходят,
шипя водородом,
на след Ахиллесовых пят.
То блики плеромы,
то чад инферналий
отражает нейтральный Стикс.
На сверхоборотах
централь коленвала
окрыляет идея фикс.
Марионетки,
все сами с усами,
критикуют актеров-отцов.
В каждой легенде,
концепции, драме
свое слово сказал пустослов.

Умываясь погодой, идут пилигримы,
Влекомы патетикой вещих примет,
Неведомой жилкой в подошвах гонимы;
И сходят границы и вехи на нет.

Лотос им гладит зрачки желтизною,
Что отстоялась под веками будд,
На сплаве горячки и грезы – припои
Неископаемых сущностных руд.

В дымке наследия, мер и деструкций,
В лучах вифлеемско-тибетской звезды
Бредут пилигримы, мечты не сдаются,
А тьма Вельзевула их лижет следы.

Вдоль дорог – то улики дерзания музы,
То высокоумных стратегий капкан,
Разноцветные ноты цветочного блюза,
Праздники хвои, глинтвейн и орган.