Олег Лукошин - Владелец тревожности. Роман

– И что, в чёрных дырах время действительно не так идёт, как у нас? – спрашивала она его, кидая на дно ведра картошку.

Он бросал следующую и отвечал:

– Учёные говорят, что да, хотя опытным путём это не доказано. Да и вряд ли может быть доказано, ведь при нынешнем состоянии аппаратов, исследующих космос, попасть внутрь чёрной дыры практически невозможно – они просто не долетят до неё. Когда же будут созданы корабли, способные лететь хотя бы со скоростью света – неизвестно. Так что в ближайшие несколько сот лет нам предстоит лишь строить гипотезы насчёт природы чёрных дыр.

– А ты сам как думаешь?

– Я стою на оккультистской точке зрения, – отвечал он после многозначительной паузы.

– Как это?

– Ну, то есть я отрицаю существование времени как такового. Времени нет, есть лишь череда сменяющих друг друга событий. За днём идёт ночь, за ночью день – и так далее. Люди рождаются, живут, умирают – но не по причине воздействия на них времени, а просто всё это череда изменений естественного биологического процесса.

– Да, действительно, ведь невозможного вернуться в прошлое, – широко открыв глаза, смотрела на него Света. – Машина времени – это только фантазия.

– Ты правильно мыслишь, – говорил он, выставляя вперед указательный палец, словно пародируя какого-то киногероя.

Света смеялась, а он продолжал :

– Поэтому следует признать теорию относительности Эйнштейна абсурдом. Ведь что доказывает эта теория: не только то, что на космическом корабле, который удалится на серьёзное расстояние от Земли, пройдёт лишь год, тогда как на Земле – десять, нет. Она доказывает – вернее пытается доказать – существование времени как особой формы протекания процессов Вселенной, как некой живой, реальной субстанции, которую можно фиксировать, которую можно подчинить себе. Времени невозможного управлять, потому что его нет.

Во время обеда они бегами кувыркаться на стог. Он стоял за посадкой – большой такой, гниющий. Взбирались на самый верх и прыгали через себя. Ещё в него можно было зарываться – один отчаянный храбрец, имя которого память не сохранила, просидел там полдня, прячась от классной руководительницы, и едва успел потом на автобус. Вместе с пацанами залезали на стог и девчонки – самые храбрые из них. Света была храброй. Когда злобная Элеонора Витальевна уже поднимала свой вой, созывая всех на работу, Вадим чувствовал, что должен задержаться здесь, ведь Света тоже не торопилась вернуться на поле. Школьники нехотя слезали со стога и брели к оставленным кучам картошки.

– Кто там ещё прыгает? – вопрошала Элеонора Витальевна. – Мегреладзе, ты что ли?

– Я здесь! – кричал Тимур.

– А кто там?

Вадим лежал, не шевелясь, рядом лежала Света – глядя друг на друга, они улыбались.

– Кто там наверху? – снова демонстрировала возможности своего голоса Элеонора.

Они молчали.

– Девочки, все что ли спустились? – спрашивала учительница.

– Не знаем… – отвечали те. – Все наверно.

Элеонора бросала пронзительный взгляд на стог, от которого – имей она способность превращать силу своего негодования в огонь – он вспыхнул бы тут же, но уходила всё же. Оглядывалась на ходу – они смотрели на неё сквозь переплетения соломок. Она исчезала наконец за посадкой.

– Да ну, не ври, – дразнила его Света.

– Зачем мне врать?

– Ну, уж не тысячу же раз.

– Не тысячу конечно, но целовался.

– Что-то я тебе не верю, – в сомнении качала головой Светлана. – Как их звали хотя бы?

– Я помню что ли – их сколько было!

– Ну, хоть одно имя.

– Тамара. Пойдет?

– Тамара?! – смеялась Света. – Фу, какое имя дурацкое.

– Нормальное имя. Обыкновенное.

– Ну, покажи, как ты это делал.

– Ммм, – целовал Вадим воздух.

– А ты знаешь, что главное при поцелуе – это правильно ставить язык, – продолжала Света. – Вот скажи мне, как его правильно ставить?

– Стоймя.

– Э-э, не знаешь!

– Я знаю, просто не могу же я это на воздухе показывать.

Света молчала какое-то время, внимательно изучая бегунок на молнии своей куртки, потом произносила:

– Давай на мне покажи.

Ему тут же делалось нехорошо. Как-то не очень было всё время, но сейчас просто адски.

– Ради эксперимента просто, – поспешно добавляла она.

Они сдвигали рты.

– Ага, Серов и Чудина! – встречала их радостно Элеонора Витальевна. – Вот кто там лазил. А я-то думаю…

Весь класс взирал на них с не менее радостными улыбками.

– Начудила ты, Чудина. Начудила.

Все дружно ржали. На Свету было больно смотреть – она стояла понурив голову, красная. Он тоже, должно быть, выглядел не лучше.

– Эквилибристы вы наши! – не унималась Элеонора. – Гимнасты… Интересно, интересно, что у вас там за эквилибристика была?

Новый взрыв смеха сотрясал воздух.

– Сука! – выдавив сквозь зубы, бросил ей в лицо Вадим.

– Что, заблудился?

Мужик шёл сбоку: телогрейка, кепка, сапоги.

– Да вроде того, – отозвался Вадим.

– Кого ищешь?

– Столовую.

– Столовую! – усмехнулся тот. – Ну пойдем со мной, я туда же.

Вадим зашагал рядом.

– Ты не туда завернул, – сказал мужик. – Столовая во-он в том дворе.

– Где-где?

– Вон дом стоит.

– Это столовая?

– Это не столовая, это просто дом. Нежилой. Столовая во дворе.

– Ни фига себе! Кто это так додумался?

Они подходили к калитке.

– Всегда так было, – ответил мужик, открывая её. – Просто ты не местный, не знаешь.

Пройдя за ворота, они прошагали мимо дома с выбитыми окнами вглубь двора. Кроме окон у дома повреждена была и дверь – распахнутая, покосившаяся, она болталась на одной петле.

– Тут семья одна раньше жила, – кивнул мужик на избу. – По фамилии Трифоновы… Лёха Трифонов, трое детей. – Но он в тюрьму сел недавно. Ножом тут одного пырнул. Не насмерть, нет. Тот жив остался. Из Кузлей парень… Его давно уже надо было.

– А жена что, сама руки наложила?

– Нет, она уехала. Как мужа посадили – детей в охапку и укатила. В Пензу что ли.

– Что так?

– Да-а… умная слишком. Она давно собиралась. Пыкалась-мыкалась, всё ей не так, всё не эдак…

Впереди виднелся серый покосившийся домик. Стоял он в глубине двора, был одноэтажным и с плоской крышей. На двери, чуть приоткрытой, отчего можно было ощущать что-то похожее на запахи еды, значилась вывеска «Столовая». Вывеска была бумажной, к двери крепилась на четырёх кнопках и помещена здесь была, судя по всему, не позднее вчерашнего вечера – слишком чистой и яркой выглядела она.

– Даже дом не продала, – продолжал спутник. – Он вообще-то тут вроде как на продажу стоит, но кто его сейчас купит? Только на слом если. Повыбивали тут всё, растащили, загадили. Проходи, – открыл он дверь и жестом пригласил Вадим внутрь.