Коллектив авторов - Земля и люди Поэтический экосборник

Стала тягота мира сегодня легка.
Эту лёгкость запомни и в сердце храни,
Чтоб тебя не смутили уже облака,
Отчуждения полные тёмные дни.

* * *
Угрюмый тёмный бог лесов
Проходит по лесным болотам.
При взрыве птичьих голосов
Ты вслушиваешься: а что там?

Смятенье поселив в мышах,
Живущих в сумрачном подлеске,
Звучат его тяжёлый шаг
Обозначающие всплески.

Мелькнёт чудовищная тень
В прорехах лиственной завесы.
Затмится на мгновенье день
И зашумят верхушки леса.

А шум перерастает в вой,
Под мохом хляби затрясутся,
И облака над головой
Стократ быстрее понесутся.

Леса со встряхиваньем хвой
За ними двинутся вдогонку.
Они по стрелке часовой
Как бы вбираются в воронку.

Закрой и вновь открой глаза,
Чтоб всё могло остановиться.
Шумят размеренно леса,
Вразброд позванивают птицы.

Но пусть небесные стада
И не ускорили движенья —
Ты не забудешь никогда
Такого предостереженья.

Ты можешь просто собирать
Грибы в заброшенном окопе,
А Бог решит тебя вобрать
В свои тоскующие топи.

* * *
Город подрагивает, как мост.
Над ним навис, образуя кров,
Заиндевелый шиповник звёзд
В лохмотьях розовых облаков.

Город застыл, как тёмный собор,
Где отзвуки хора ещё живут.
Сквозь массы листьев я вижу двор,
Где кошки носятся там и тут.

Чтоб видеть жизней круговорот,
Вместе со всеми спать не ложись:
Дневная грузная жизнь замрёт —
Придёт ночная лёгкая жизнь.

И эта жизнь легка потому,
Что кем-то мыслится всё кругом
И смысла нет прибегать к уму,
Поскольку мыслишь всем существом.

А кошки что-то услышат вдруг,
На миг прервётся их беготня,
И несказанный протяжный звук
Течёт сквозь камни и сквозь меня.

И странно зыбок балконный пол,
И дом качается, как челнок,
И тихо гудит столицы котёл,
Когда до него дотронется Бог.

* * *
Откуда взялся тёплый ветер,
Когда зима достигла пика?
Без колебаний я ответил:
Конечно, он из Геленджика.

Он подхватил целебной соли
С клокочущей черты прибоя,
Леча нервические боли,
Упадок духа и запои.

Он полон мусикийским шумом
Раскачивающихся сосен,
И пусть на Севере угрюмом
Столь ранних не бывает вёсен —

Себя, как мокрую гвоздику,
Мне дарит этот ветер свежий,
Примчавшийся из Геленджика,
С моих любимых побережий.

Он пахнет свежестью всего лишь,
Но сосны, женщин в летних шляпах,
Прибой и всё чего изволишь
В себя вмещает этот запах.

* * *
Экран зимы разлезся, плавясь,
Открыв сухие краски спектра;
Перед окном на ветке завязь
Качается на волнах ветра.

Слепые ветки так пружинят,
Как будто завязь тяжела им,
Но скоро этот ветер схлынет
И мир окутается маем.

Устав вращаться в вихрях пыльных,
Застынут все стволы и стебли,
В своих бесчисленных светильнях
Елей смарагдовый затеплив.

И громом птичьего молебна
Вся заполняется округа,
И воскурения целебны
Теперь от всякого недуга.

Унынье, худший род недуга,
Они зловредности лишают.
Слепит звучаньями округа
И отблесками оглушает.

Текут сверкающие трели,
И, звону отблесков внимая,
Шатанье и разброд апреля
Перетекут в единство мая.

* * *
Апрельская промчалась буря,
Отправив часть ветвей на слом,
И свет, по-птичьи балагуря,
Во двор вдвигается углом.

Как овцы, тучи пробегают
По всем зеркальностям весны.
Лучи их вбок отодвигают,
Как посохами чабаны.

Нелепо пальцы растопырив,
Как племенные божества,
В халатах из весенней пыли
Кружатся в пляске дерева.

Приносит ветер клочья стужи
Из снежных пригородных мест,
И кошка, отражаясь в лужах,
Спешит поэтому в подъезд.

Кружатся дерева-дервиши,
Раскачивается апрель,
И кошка, видя это с крыши,
Высокий ощущает хмель.

* * *
Апрельская настала сухость,
А южный ветер не стихает;
Все кровли норовят заухать,
Все тенты тяжело вздыхают.

В кафе открытом нет наплыва,
Ведь пыль глаза сидящих режет,
Подёргивает в кружках пиво
И на зубах рождает скрежет.

И ветер из кубанских плавней
Шатает всякие препоны —
Щиты рекламные из камня
И небоскрёбы из картона.

И дерева сухие ветки
К сырому небу воздевают,
И тучи, словно вагонетки,
Ползут и крыши задевают.

Таранит зиккураты ветер,
Прошедший по донским просторам,
И мир, что мрачен и бесцветен,
Скрежещет под его напором,

Разломы, трещины, разрывы
В себе почти не конопатя, —
И брызнет свет, и кружка пива
Напомнит парус на закате.

* * *
Небо нынче серое и алчное, —
тянущий, дремучий беспросвет.
Где – обетованное иль злачное
место моё?
Кружится ответ
завитком соляриса небесного…
воздух растекается,
тягуч,
в поисках чего-нибудь телесного,
форменного, тёплого…
колюч
ветер, – иглы в позвонки впиваются.
Радуйся! – и это – бытиё!
И дождём ли, снегом, но – сливаются
воды…
и рождается твоё.

Жизнь – подарок, морок?
Так во благо ли —
сладкая земная канитель?
Эти вёсны – сколько лет отплакали,
слёзы выдавая за капель?

Ангельская, званая, взлетевшая,
чья душа окликнула: прости?
Отпусти же, зона наболевшая
истиной…
искомое – в горсти.

* * *
Всё – чайки крик и зов природы
В многоголосье сведено.
Сидит у моря. Ждёт погоды.
И пьёт мускатное вино.

Играет пена-приживалка
песком, ракушками, лучом.
А море гулко, море валко
поводит мускульным плечом.

От красоты её седеет
взбешенный, взвинченный прибой…
Она, похоже, не владеет
собой, тем более судьбой.

Кругом вода, кругом свобода,
но тянет на морское дно.
Какая у моря погода?
Ей всё равно.

Абхазия. Поэтическое движение дневника

Эвкалипт кончается на «т»,
платаны – на «ны»,
гортанная речь создаёт образ врага
и воздвигает памятники воинам войны за независимость:
куда ни пойдёшь – упрёшься в остовы домов
и брошенные сады,
коровы гуляют по разбитым дорогам.
Милые люди, они приносят плоды земли —
каштаны, виноград и вино,
угощают мясом, завёрнутым в виноградный лист,
поют гимн русскому народу.
Уже прошло двадцать лет после войны —
войны советских людей, —
и пустые дома, и беженцы за хребтом —
ом, ём.
Разведёшь руками.