Раиса Кучай - Обними меня, Завтра! Повести, рассказы

– Я уже у ваших ног!

– Сашок! Тебе нравится Григ? – спрашивает игриво «синий бархатный халатик», встав на пути, и препятствуя движению коляски.

– Мне нравится Вениаминовна, а больше всего я – ей, – Сашок любил начинать дискуссию на пустом месте. – Видите, каким испытательным полигоном от её любви стал.

Натыкаясь на любопытных ротозеек, вдруг размножившихся, он прокрутился на коляске, показывая спину.

Зазвенела посуда в соседнем коридоре, словно прозвучал предупредительный звонок на важное действо. Те, кому предписана была в этот день операция, вздрогнули, вспомнив о ней. Другие заспешили на завтрак, в том числе и Сашок.

В тринадцатой палате стояла тишина. Надежда сидела на кровати в позе йога, подвернув под себя ноги, вчитывалась в лекционную тетрадь, то и дело поправляя на своем теле пластины КФС – черные пластмассовые коробочки с чудодейственными силами. Зинаида ходила по палате, поддерживая разговор со старушкой Разуваевой. У старушки прошло три дня после операции, но ту нисколько не волновало собственная судьба и большой шрам на лице, она то погружалась в рассуждения о судьбе своих двух дочек, а то вслух корила здешних повелителей за черствость и грубость.

Зинаида лишь изредка включалась в разговоры, подтверждая участие в них, примерами из своей жизни, впечатлениями от сурового настоящего.

Вот тогда рассерженный Григ и объявился в палате. Так объявился, что у Надежды из рук выпала лекционная тетрадь, и она вынужденно подсознательно послала навстречу хирургу образ своего мужа Николая – заступника. Григ выбил из рук обоих чашку с водой.

– Предупреждал же, что нельзя пить воду перед операцией, – орал он, размахивая руками.

– На женщинах отрываешься? – услышал Григ низкий голос. Григ наклонился, поднял чашку с пола и поставил на стол, осмотрелся.

– На операцию не возьму!

Зинаида не думала вмешиваться, но вектор упрямства выстроился супротив её желания и она, взяв в соратницы светлый и всегда справедливый образ своей матери, взбунтовалась.

– Тогда и я ухожу, – сказала Зинаида голосом своей матери, но с еле скрываемым сомнением в голосе. Это сомнение услышал близнец Грига.

– А я говорю – «останетесь»! Следующая – Вы! – миролюбиво закончил спор Григ, подчиняясь близнецу.

Дребезжащая каталка остановилась у дверей тринадцатой палаты, открыла дверь, подъехала к Зинаиде, сказала холодно – «раздевайся», подождала и отягощенная весом покатила по коридору, дробно отсчитывая итальянский серо—зелёный паркет.

В палате остался призыв Зинаиды —«Ой, мамочка!», он долго еще бродил по комнате, создавая эффект присутствия мамочки Зинаиды и дожидался возвращения дочери.

Надежда поправила пластины КФС в области сердца, обняла обеими ладонями телефон. Найдя абонента, активировала вызов.

– Сережа! Начинай со мной работать. Отслеживай моё состояние. – отбросила телефон, упершись подбородком в левое плечо, три раза плюнула в сторону и уже с другой интонацией высказалась: – Дорогой, через полчаса у меня начнётся операция!

Рядом со старушкой Разуваевой никого не было, но она, приседая на кромку кровати, ощутила жаркие объятия колен, три раза перекрестившись, брякнула:

– Давно я в бане не была. Надюша, ты с кем разговаривала?

Надежда просто ответила:

– Он, конечно, – не Господь Бог. Мой врач – экстрасенс мысленно будет контролировать ход операции.

Старушка Разуваева обеими руками вцепилась в жаркие колени, вспомнив о берёзовом венике.

– Это бесплатно? – полюбопытствовала, не отключая зрелый и опытный разум.

– Тёть Рая, бесплатный сыр в мышеловке. У нас обоюдные интересы.

Надежда без остановки начала читать лекцию о пользе и немыслимых оздоровительных свойствах пластин КФС. Тётка Раиса не останавливала хлынувший на неё поток информации, только очень огорчилась, когда этот поток снёс на своём пути её мечты о березовом венике.

– Во что—то, конечно, верить надо. Ведь верить хочешь тому, кого любишь. Вот почему к старости верить остаётся только Господу?

Надежда, не ожидавшая такого каверзного вопроса от простой забитой повседневными заботами женщины, вынужденно остановила рекламную компанию, с неохотой переключаясь на иную, ей показалось, тему, вслушалась в рассуждения соседки.

– Долго к этому идешь. Веришь, любишь, потом не веришь, не любишь. Молодые всегда в поиске, всегда заняты. Сил на веру и любовь бывает не остаётся. К старости много разочарований накапливается. Через разочарование умные создают Бога внутри себя, опыт ведь никуда не выкинешь, его надо по достоинству назвать. Я глупая была всю жизнь – больше веники вязала, на природу отвлекалась. С Богом ведь ещё и дружить надо, я не умею, поэтому мой бог хиленький, но даже со своим богом не могу я быть на равных. Вот в березовый веник только и верю. Он только меня и поддерживает.

– Почему все—таки в берёзовый веник, а не в Господа?

– Говорю же, милая, по Сеньке и шапка, по бабе и шлык.

Открылась дверь во всю ширь, впуская санитарок и тихую, но улыбающуюся Зинаиду в плывущем белом облаке. Призыв – «Ой, мамочка!» метнулся навстречу Зинаиде, помог ей перелечь на кровать, укрыл одеялом и незаметно для всех отлетел.

– Кто Облизалова? – громко выкрикнула худенькая черноволосая санитарка – водительница каталки.

Надежда удивленно якнула, вскочила с кровати.

– Раздевайтесь и на каталку!

– Хорошо, хорошо! Вот только звонок сделаю – своего врача на операцию приглашу.

Обе водительницы каталки переглянулись.

– Григорий Григорьевич уже в операционной! – громко, перебивая сомнения присутствующих, высказалась черноволосая санитарка.

Надежда уточнила:

– Я говорю про своего врача экстрасенса. Он уже здесь – со мной. Мысленно.

– Интересно, что он будет делать в операционной?

– Будет следить за операцией на расстоянии. Когда почувствует, что нужна будет его помощь – вмешается.

Старушка Разуваева хохотнула. У обеих санитарок дуги бровей надолго остались в высшей степени зафиксированными.

– Я тоже буду рядом, – услышала Надежда заботливый голос мужа. Он незримо пристроился рядом с каталкой и толкнул её в сторону жены. Обе санитарки бросились каталку останавливать, но она уже ткнулась в ноги Надежды. Даже это не отвлекло Облизалову от разговора, который она активно продолжала вести с незримым врачом.

Облизалова уезжала на каталке благодушной, окутанной заботой сетевого маркетинга мирового масштаба, заботой мужа, и было понятно, что ничто не помешает положительному исходу операции.

Старушка Разуваева немного посидела, понаблюдала за спящей Зинаидой, вздохнула глубоко и пошла в коридор пообщаться с кем—нибудь. Когда вернулась, то увидела Зинаиду, обложенную журналами и погруженную в чтение, поделилась с неё новостью: