Владлен Немец - Борис Бойков

Через несколько дней появился Волков, запыхавшийся, пропахший потом, ремнями и прочими солдатскими запахами: «Уф, наконец-то я тебя нашел! Такая везде неразбериха! Никто ничего не знает. Ну как ты, герой? Что врачи говорят?».

– У меня всё нормально. Доктор обещала перевести в палату для выздоравливающих. А как там Гаврилов?

– Гаврилова тоже ранило, но легко. Он, когда мы узнали где ты, хотел со мной поехать. Ну, у нас пока еще не мирное время. Не получилось. А отряд тебе привет передает. Интересуются, вернется ли капитан.

– Говорил вчера с Аглаей, это наш хирург, комиссуют меня.

– Ну и правильно. Не та война, чтобы на нее рваться. Да, кстати, английская королева нас с тобой орденом наградила за Гималаи. А здесь решение вышло – не награждать за войну на Кавказе. На Антона Ивановича Деникина ссылаются. Он своих солдат и офицеров не награждал, говорил, что когда свои своих бьют, то гордиться нечем. В общем, ты того, не исчезай. Пока на нашу часть пиши, что у тебя там в Москве получится. А я, когда координаты изменятся, тебе сообщу.

Фирсов-старший, к своим шестидесяти начавший грузнеть, несмотря на ежедневные занятия утренней гимнастикой и попытки соблюдать диету, слегка покряхтывая поднялся с бокалом в руках и обратился к свей неразлучной спутнице на трудных житейских путях: «Вот, мать, полюбуйся на дело рук своих. Вырастили, понимаешь, детину. Тридцать второй годик Женьке нашему пошел, перестарок можно сказать. В его годы у нормальных людей уже по пятеро своих отпрысков, а он еще даже не женат!»

– Ну, отец, я точно, конечно, не знаю, но, наверное, какие-то отпрыски у меня есть.

– Нет, мать, ты погляди на этого сукиного…

– Ты чего ж это меня ругаешь, старый ты хрыч! – Слова были сказаны сердито, но глаза Арины Семновны смеялись.

– Ах да, извини, действительно, навел меня сынок наш на грех. Я, конечно, не об этом хотел сказать. В-первых, надо вас с Борисом поздравить. Дипломы с отличием – это очень хорошо, но главное – темы дипломных работ. Я читал ваши работы с карандашом в руках. Зрело, разумно. Все-таки не зря я вас каждое лето по нефтепромыслам гонял. Вот за это и выпьем. За инженеров!

В комнате воцарилось молчание, все принялись за трапезу.

Потом снова взял слово Николай Евгеньевич: «А вообще-то, интересно у вас получается: вместе военное училище, вместе Техуниверситет. Прямо попугаи неразлучники. Впрочем, может это и к лучшему. Мы с Ариной последнее время вас даже различать перестали.

– Ну вот, разговорился! – Арина Семеновна нахмурилась. – Боренька, отодвинь от него бутылку, а то он еще чего скажет.

– А чего это я не так сказал?

– Так, конечно, так, но говорить то об этом зачем, только Бореньку смущать.

– Его смутишь, как же! Вон как на защите с профессорами спорил. А что это вы ребятки притихли?

– Да вот, думаем, – отозвался Евгений, – куда теперь подаваться.

Шесть лет назад «битый, раненый, контуженный, но здоровый и живой» (Твардовский) Женя после комиссования заявился домой. «Здорово, предки! – начал весьма браво защитник Отечества, а потом не выдержал, – Мамочка, это я! Не узнаешь?!»

Это восклицание вывело из ступора онемевшую от неожиданного появления сына Арину Семеновну. Она плача бросилась на шею Евгению.

– Ну, мамочка, ты не очень, я еще не совсем поправился.

Две недели спустя Евгений почти что силой притащил, несмотря на его отчаянные протесты, также комиссованного по ранениям Бориса:

«Знакомьтесь, предки. Это Борис Бойков, мой…»

Но Арина Семеновна перебила его: «А мы с ним давно знакомы. Еще с вашего училища. Ты нам в каждом письме не о себе, а о Борисе писал. Мы даже с отцом немного обижались. Боря, вы куда?».

– Мне в институтском общежитии койку обещали. Надо пойти занять, пока они там не раздумали.

– Еще чего! – вступил в разговор Фирсов старший. – Вон, во дворе флигель свободный. Сейчас же ремонт произведем, и через неделю въезжайте… оба. А пока в доме что-нибудь найдем. И нечего тут… это все для дела. А расходы? Начнешь зарабатывать, расплатишься. Извини на Ты перешел.

– Да нет, пожалуйста. Только чтоб вам не в тягость.

– Борька, что делать будем? Денег-то всего два чемодана осталось.

Друзья задумались. Денег, полученных при демобилизации, только только хватало на оплату учебы в институте, а остальное добывали подработками, но и их становилось все меньше.

– Слушай, Женюра, а что с твоим репетиторством стряслось? Там вроде неплохой кусок был.

– Мамаша очень ласковой стала, а папочке это почему-то не понравилось.

– Что, никак в кроватке застукал?

– Почти что. Чем мои похождения обсуждать, ты бы какую-нибудь плодотворную идею сгенерировал.

– К родителю за кредитом обратиться не хочешь? Ну и правильно: все-таки уже взрослые дети.

– Борька, ты не философствуй, ты думай!

– А чего тут думать? Что у нас тобой за душой?

– Ни шиша!

– А вот тут-то, батенька, мы вас и поправим, – с характерным псевдо-ленинским выговором заявил Борис. – У нас с тобой за плечами громадный опыт.

– Стой!

– Стою, – развалившись в кресле сказал Борис.

– Есть идея! Понимаешь, призыв в армию еще никто не отменял…

– Ага, а родители этой самой армии, как черт ладана, боятся.

– Да ведь не без основания.

– Это уж что говорить, только расстраиваться.

– Вот именно! А что если два опытных офицера создадут курсы по физико-психологической подготовке допризывников?

– Ага, и привлечем к этому делу офицеров из тех частей, куда эти несмышленыши потом попадут.

– А откуда нам знать, куда они попадут?

– А дяди из военкомата на что?

И вместе пропели куплет из давно забытой пьесы:

– Борис, пиши объявление, да позабористее. А я его в газетах и на сайтах помещу.

– А пенензы где возьмешь?

– А вот на это можно у моего родителя кредит взять под божеский процент. Это не вспомоществование, а чистой воды бизнес.

– Борис, я эмигрировать хочу.

– Далеко?

– К черту на рога! Вытащили мы с тбой джина из бутылки…

– Это уж точно. Родители призывников просто с ума посходили: Просто с ножом к горлу. Бери моего несмышленыша и все тут!

– А половину этих «несмышленышей» не худо бы через колонию пропустить. Сколько их на сегодня?

– Вчера было двести тридцать, сегодня двести десять. Двадцать пришлось отчислить к трепаной матери.