Катя Райт - Ангелы не падают

Когда я впервые оказался на пороге кабинета Грэма Донса, мне было восемнадцать. Я сбежал от старой жизни и жаждал начать новую. Грэм посмотрел, на что я способен и поставил меня в массовку. Сейчас мне двадцать шесть и последние три года я исполнял главную партию в первом составе самого зрелищного и кассового шоу. Прошлый год был трудным. Мне пришлось сделать вынужденный перерыв в работе, взять отпуск, если можно так сказать. Сейчас я понемногу возвращаюсь в жизнь «Феникса». Грэм восстановил меня во втором составе. Пока все идет хорошо. Я не потерял форму и скоро, возможно, вернусь на свое место. По крайней мере, если публика продолжит реагировать на мое появление такими же овациями, Донсу придется подчиниться требованиям зрителей. Я был на самой вершине когда-то. Обо мне писали газеты, у меня брали автографы, моего появления на сцене ждали тысячи зрителей.

Сегодня после первого сета тренировок Грэм собирает всех в зале. Хочет сообщить о чем-то серьезном – это обычное дело. Мы сидим на первых рядах в бархатных креслах с удобными спинками. Чак, звезда первого состава, запрокинул голову и со скучающим видом изучает потолок. Ванесса, его партнерша, добивавшаяся этого места долгие годы, о чем-то сплетничает с моей партнершей Айрис. Обе девушки очень красивы, с длинными светлыми волосами, забранными в конские хвосты. Айрис сидит, поджав под себя правую ногу, и украдкой поглядывает на меня, как если бы разговор шел обо мне. Кто-то пьет воду из бутылки, кто-то с головой погружен в телефон, кто-то, улучив свободную минутку, читает или подпиливает ногти. Мы так много времени проводим вместе, что давно стали одной большой семьей, братьями и сестрами с отцом-одиночкой во главе.

– Привет, Нил, – обращается ко мне Дэн. – Можно присесть?

Он первый год в труппе. Делает ошеломительные трюки со скейтбордом в новой постановке, которая только готовится к премьере. Хороший парень, невысокого роста, с дредами на голове и тоннелями в обоих ушах. Дэн забавный, он всюду таскает свой борд, как будто без него чувствует себя крайне не уютно. Даже на прием в честь дня рождения Грэма притащился с доской. Донс, очень трепетно относящийся к пафосным сборищам, был почти оскорблен, но старался не подавать вида.

– Садись, конечно, – отвечаю я.

– Что за новости, не знаешь?

– Нет.

Пока мы разговариваем с Дэном, на сцене появляется Грэм в сопровождении молодой симпатичной девушки. Она стройная, но, судя по фигуре, выступать в нашем шоу ей не светит. Однако персона, безусловно, важная, раз Донс собрал нас всех, чтобы представить ее.

Софи оказывается журналисткой в прошлом писавшей колонки для «Вашингтон Пост», а теперь работающей в крупном культурном проекте. Она невысокого роста, у нее милые тонкие черты лица, чуть вздернутый нос. Волосы, забранные в пучок на затылке, немного растрепались, или это нарочитая небрежность, которую так любят некоторые жители Нью-Йорка. Вообще, Софи на первый взгляд – типичная обитательница Манхэттена. Ее словно вырвали на время из нескончаемого потока ньюйоркцев, чтобы показать нам, и вот-вот вернут обратно. На ней узкие джинсы и белая рубашка с ярким шарфом, через плечо – мешковатая сумка. Она немного смущается, когда Грэм представляет ее и начинает объяснять, что в преддверии гастрольного тура Софи будет делать большой цикл статей о жизни нашей труппы, для чего ей необходимо проводить много времени со всеми нами, присутствовать на репетициях, тренировках и неформальных встречах. Последнее у мужской половины вызывает неподдельный интерес, что еще больше смущает Софи. В общем, Донс просит не обижать девушку, отвечать на ее вопросы, вводить в курс дела, чтобы ее материалы получились максимально живыми. Грэм отличный менеджер и возможность получить лишнюю порцию славы не упустит. После этого официального знакомства Софи отправляется вслед за всеми в тренировочные залы, а меня Грэм просит зайти к нему.

В светло-сиреневой рубашке с дорогими запонками Грэм сидит за столом в своем кабинете. В этом парне теперь с трудом можно узнать бывшего гимнаста – от руководящей работы он заматерел, набрал немного жирка, как положено директорам успешных творческих коллективов. Его лицо сияет от лоска, на запястье – дорогие часы, на ногтях – всегда безупречный маникюр. На безымянном пальце правой руки Донс носит платиновое кольцо с небольшим камнем. Мы все рядом с ним выглядим совершенными уличными босяками. Трудно себе представить, что когда-то и Грэм был таким как мы, с вечно взъерошенными волосами, в тренировочных штанах и кроссовках. Его кабинет – под стать владельцу. Здесь всегда порядок, в дизайнерских рамках с паспорту висят его фото со страниц журналов и хвалебные статьи о «Фениксе». На другой стене – большая фотография всей труппы, сделанная года полтора назад.

– У меня к тебе разговор, – Грэм откладывает ручку, которую крутил между пальцев, смотрит на меня очень серьезно, как будто собирается делать предложение.

– Да, конечно, – отвечаю.

Я в растерянности. О чем Донс может хотеть поговорить со мной. Увольняет? Пока Грэм наливает себе воду из бутылки, я смотрю за окно. Отсюда совсем не видно города – только стена дома через дорогу и несколько окон.

– Как самочувствие? – спрашивает Грэм.

– Нормально, – отвечаю. – О чем разговор?

– Ты готов встать в первый состав?

Он крутит кольцо на пальце, как будто рассматривает камень, но на самом деле взгляд его расфокусирован.

– А как же Чак? – спрашиваю.

– Нил, не надо отвечать вопросом на вопрос!

– Ладно, но с чего такое предложение?

– Опять, Нил! – Грэм цыкает. – Я спрашиваю тебя: ты в форме? Вижу, что в отличной. Как сам думаешь?

– В форме, – отвечаю, – но Чак, по-моему, справляется отлично. Нет?

– Чак… Чак… – он теперь вертит в руках электронную сигарету и закуривает. – Между нами, Чак ни хрена не вытягивает номер под куполом с Ванессой.

– Ты думаешь?

– А ты не видишь?

Если честно, я не замечал за Чаком серьезных косяков. Да, он немного скован, может, зажат. Но и номер «под куполом», кульминация шоу, когда артист висит вниз головой на жгутах, привязанный за ноги, держит за руки партнершу, которая исполняет акробатические трюки, сложный. Технически, эмоционально. Но я не замечал, чтобы Чак критично лажал.

– Чак как деревянный в этом эпизоде, – сетует Донс. – У него диссонанс с Ванессой, он до ее уровня не дотягивает. А Ванесса хороша, согласись?

Я киваю.

– Так ты готов, Нил? – гнет свою линию Грэм.

– Ты бос, – пожимаю плечами. – Как скажешь.

– Нил, – вдруг срывается Грэм на настоящее откровение, которое льется из него, как шампанское в день премьеры. Это ему совершенно не свойственно. А тут, он повторяет мое имя несколько раз, как будто хочет достучаться, привлечь внимание. – Они достали меня, Нил! Знаешь, сколько этого дерьма сыпется мне в фейсбук, в почту, по телефону, да отовсюду! Журналисты, конкуренты, долбанные хореографы и даже эти девочки, которые у служебного входа всегда ждут автографов! Все спрашивают меня, какого черта я держу Гэллахара во втором составе! Или Гэллахар не в форме? Тогда какого хрена Донс держит в труппе артиста, который не в форме? А я же вижу, Нил, что ты в отличной форме! Я же наблюдаю за тобой на тренировках и репетициях! Тогда, помнишь, когда Чак слег с простудой на день, и ты вышел на сцену, зрители кипятком ссали! И на следующий день мы не смогли вместить всех желающих! Потому что они подумали, что ты вернулся навсегда, но на сцене снова был Чак. Нет, ничего не хочу сказать, Чак молодец, но зрители любят тебя, и они год тебя не видели. Ты не знаешь, но меня закидали письмами. Короче, ближе к делу, ты готов выйти в первом составе на следующей неделе? И гастроли, конечно.